Что ж, она на свой манер помогает чужестранцуспасти душу, и это ей зачтется перед Богом, когда придет час держать ответ завсе, что сделала она в жизни. Впрочем, судьба чужестранца не слишком еезанимала, и мечтала она только о том, чтобы поскорее пролетели эти двое суток,ибо уже не было больше мочи хранить в душе эту тайну.

Люди в Вискосе были ничем не хуже и не лучшежителей соседних городов, но в одном Шанталь была убеждена непреложно —совершить убийство они не могли. А теперь, когда история со слитками получилавсеобщую огласку, никто из жителей не решился бы в одиночку проявитьинициативу: во-первых, потому что награда будет разделена на всех поровну, аШанталь не знала никого, кто стал бы рисковать ради чужой прибыли. Во-вторых,если бы даже горожане и пошли на такое — во что Шанталь не верила ни однойминуты, — то в убийстве должно было бы принять участие все население Вискоса,за исключением разве что человека, предназначенного в жертву Если хоть одинчеловек выступит против — а за неимением других таким человеком станет она, —всем жителям Вискоса грозит разоблачение и арест. Лучше быть бедным и честнымна свободе, чем богачом за решеткой.

Спускаясь по ступенькам, Шанталь вспоминала,что даже выборы мэра — в крохотном— городке с тремя улочками — вызвали жаркиеспоры и разделили жителей Вискоса на разные партии. Когда же задумали разбитьдетский парк в нижней части города, начались столь ожесточенные дебаты, чтостроительство так и не было начато, — одни говорили, что в Вискосе нет детей,другие уверяли, что вот построим парк —дети и вернутся: родители, приехав вотпуск, заметят перемены к лучшему и привезут детей в отчий край. Спорыначинались по любому поводу — спорили о том, хорош ли хлеб, о том, сколькодолжна стоить лицензия на отстрел дичи, о том, существует ли или нет проклятыйволк, о странном поведении старой Берты и — весьма вероятно — о тайныхсвиданиях Шанталь Прим с некоторыми постояльцами гостиницы. Впрочем, пока ещеникто не отваживался говорить об этом ей в глаза.

Шанталь подошла к хлебному фургону, впервые вжизни держась так, будто играла в истории Вискоса самую главную роль. Досегодняшнего дня была она беззащитной сиротой, бедной девушкой, которая так ине сумела выйти замуж, официанткой и уборщицей в баре, несчастным существом,ищущим спутника. Но пройдут двое суток — и все будут целовать ей ноги,благодарить за щедрость и великодушие, и того и гляди предложат баллотироватьсяна пост мэра на ближайших выборах (она, пожалуй, откажется, чтобы подольшепобыть в новом своем качестве и сполна насладиться непривычной славой).

Люди, собравшиеся у фургона, покупали хлебмолча. Все повернулись к Шанталь, но никто не произнес ни слова.

— Что это творится в вашем Вискосе? —осведомился водитель. — Умер кто-нибудь?

— Нет, — отвечал ему кузнец, который тожепришел за хлебом, не воспользовавшись тем, что в субботнее утро он мог быпоспать подольше. — Просто кое-кто у нас скверно ведет себя, и нас этобеспокоит. Шанталь стояла, не понимая, что происходит.

— Бери, что тебе надо, — услышала она чей-тоголос. — Он торопится.

Девушка машинально протянула деньги и получилахлеб. Водитель фургона пожал плечами, как бы показы вая, что не в силахуразуметь смысл происходящего, протянул ей сдачу, сел за руль и уехал.

— Ну, теперь я спрошу: «Что это творится внашем Вискосе?» — сказала она, и от страха — громче, чем позволяли приличия.

— Сама знаешь, что происходит, — ответилкузнец. — Толкаешь нас на преступление в обмен на деньги.

— Никуда я вас не толкаю! Я всего лишь сделалатак, как велел мне чужестранец. Вы что — с ума все посходили?!

— Как видно, это ты с ума сошла. Как ты моглавыполнять поручения этого безумца?! Зачем тебе это было нужно? Что ты на этомвыиграла? Хочешь, чтобы наш город стал адом, как в той истории, что поведалАхав? Ты потеряла достоинство и утратила честь! Шанталь задрожала.

— Нет, я вижу, вы рехнулись! Да неужеликто-нибудь из вас всерьез воспринял это пари?!

— Оставьте ее, — сказала хозяйка гостиницы. —Нам пора варить кофе к завтраку.

Люди постепенно разбрелись. Шанталь продолжаладрожать, прижимая к себе хлеб и не в силах сдвинуться с места. Ее земляки,вечно и по всякому поводу спорившие друг с другом, впервые пришли кединодушному выводу — она виновата! Не чужестранец, не пари, а она, ШантальПрим, подстрекает их к преступлению. Наверное, мир перевернулся.

Она оставила хлеб у дверей своего дома изашагала прочь из города по направлению к горам. Ей не хотелось ни есть, нипить. Ей вообще ничего не хотелось. Она вдруг поняла нечто очень важное, и этопонимание переполняло ее душу страхом, ужасом, паникой. Водителю фургона никтоничего не сказал.

Было бы естественно, чтобы подобное событиеобсуждалось и комментировалось — с негодованием или со смехом, — однакопаренек, на своем фургоне привозивший в Вискос хлеб и сдобу, так и не узнал,что же творится в городе. Да, в тот день жители впервые оказались заодно, иникто не пожелал обсуждать с посторонним случившееся накануне вечером — хотя отом, что произошло в баре, знали уже решительно все. И все бессознательновступили в заговор молчания. А может быть, каждый из них в глубине душивоображал невообразимое, прикидывал возможности невозможного.

Берта подозвала ее к себе. Старуха сидела напрежнем месте, занимаясь бесполезным наблюдением за жизнью города — бесполезнымпотому, что уже вошла в Вискос опасность, причем более грозная, чем можно былосебе представить.

— Мне не хочется разговаривать, — сказалаШанталь. — Не могу ни думать, ни действовать, ни говорить о чем бы то ни было.

— В таком случае просто присядь рядом ипослушай.

Из всех, кого Шанталь встретила утром, одналишь старуха Берта отнеслась к ней участливо. Девушка не только присела рядом,но и обняла ее. Некоторое время они так и сидели, а потом Берта нарушиламолчание.

— Ступай в лес, остынь немного, чтобырассуждать здраво. Ты ведь сама понимаешь, что дело тут не в тебе. Да и они этопонимают, но им нужен виновный.

— Это чужестранец!

— Мы-то с тобой знаем, кто он такой. Мы — ибольше никто. Все прочие хотят верить в то, что их предали, что ты должна быларассказать обо всем раньше, что ты не доверяла им.

— Предали?

—Да.

— Но почему они хотят верить в это?

— Подумай.

Шанталь подумала. Потому что им нужен тот, накого можно взвалить вину. Потому что им нужна жертва.