И до гробовой доски будут раздирать их двачувства — жалость к себе и ненависть. А Шанталь будет счастлива своей местью.Она никогда не забудет, какими глазами смотрели на нее пришедшие за хлебомлюди, как взглядом умоляли хранить молчание о преступлении, которое они никогдане решатся совершить, чтобы тотчас

ополчиться на нее, словно это она виновата втом, что трусость их в конце концов выплыла на поверхность.

«Жакет. Кожаные брюки. Надену две рубашки,золото привяжу к поясу. Жакет. Кожаные брюки. Жакет».

И вот она стоит перед валуном, напоминающимбукву «У». А рядом валяется острая ветка — два дня назад она раскапывала еюземлю. Шанталь остановилась, чтобы полнее прочувствовать миг, который превратитее из честной девушки в воровку.

Ничего подобного. Чужестранец спровоцировалее, и она всего лишь получит компенсацию. Это плата за исполнение роли в этомфарсе. Она заслужила это золото — нет, гораздо больше — за то, что выдержалавзгляды несостоявшихся убийц, которые собрались возле хлебного фургона. За то, чтовсю жизнь прожила в Вискосе. За то, что не спала три ночи кряду, за то, чтотеперь душа ее погублена — если, конечно, существуют душа и спасение души.

Она раскопала рыхлую землю и увидела слиток. Ав тот миг, когда увидела, — услышала какие-то звуки.

За ней следили. Шанталь машинально забросалаямку комьями земли, сознавая, что все это бесполезно. Потом обернулась,готовясь пуститься в объяснения — она искала клад, потому что видела, какпоблизости проходил чужестранец, а сегодня утром заметила вскопанную землю.

Но увиденное лишило ее дара речи — того, ктостоял перед ней, не интересовал ни клад, ни сумятица в Вискосе, нисправедливость, ни правосудие. Его интересовала только кровь. Белая отметина налевом ухе. Проклятый волк.

Он стоял как раз между ней и ближайшимдеревом, загораживая путь. Шанталь застыла на месте, словно загипнотизированнаявзглядом синих волчьих глаз, но мысли в голове крутились с бешеной скоростью:что делать? Пустить в ход сук? — Он слишком хрупок, чтобы служить оружием.Взобраться на валун в форме « Y „? — Он слишком низок. Забыть о легенде ипопытаться отпугнуть этого волка, как поступила бы она с любым из егосородичей? — Слишком рискованно, лучше уж верить в то, что любая легендасодержит потаенную истину. «Это наказание“.

Наказание и притом несправедливое, как и все,что случалось в ее жизни; кажется, что Бог выбрал ее, чтобы продемонстрироватьсвою ненависть к этому миру.

Повинуясь безотчетному побуждению, Шантальположила ветку на землю, и так медленно, что показалось — движение это длитсяцелую вечность, поднесла руки к шее, закрывая ее от волчьих челюстей. Как жаль,

что она не надела свои кожаные брюки; бедро —это еще одно уязвимое место: если волк перекусит артерию, она за десять минутистечет кровью — так, по крайней мере, говорили охотники, объясняя, для чегоони носят такие высокие сапоги.

Волк ощерился и глухо, угрожающе зарычал. Онне пугал, а готовился напасть. Шанталь пристально и неотрывно смотрела ему вглаза, хотя при виде оскаленных клыков сердце у нее заколотилось.

Совсем скоро выяснится, набросится ли он нанее или уйдет прочь. Но Шанталь уже сейчас знала — не уйдет. Она поглядела себепод ноги, боясь споткнуться о какой-нибудь камень, но ничего не увидела. Решиладвинуться навстречу волку — пусть он вонзит клыки, и тогда, волоча его засобой, она отбежит за дерево. Она перетерпит боль.

Шанталь вспомнила про золото. Подумала, чтоскоро вернется и заберет его. Она цеплялась за любую надежду, которая могла быпридать ей сил и помочь достойно встретить ту минуту, когда острые зубы докости располосуют ее тело, когда она, быть может, не устоит на ногах и волквцепится ей в горло. Она приготовилась метнуться вперед.

В этот миг — как в кино — она увидела, как заспиной волка, хоть и на довольно значительном расстоянии, появился какой-точеловек.

Волк тоже почувствовал его присутствие, но неповернул голову, и Шанталь продолжала смотреть ему прямо в глаза. Ей Казалось,что только силой взгляда она удерживает его от броска, и потому не хотелаподвергать себя еще большему риску: если кто-то и вправду появился, ее шансы наспасение возрастают — пусть даже спасение будет стоить ей слитка золота.

Человек молча наклонился, а потом двинулсявлево. Шанталь знала — там стоит дерево, на которое можно легко и быстровскарабкаться. В эту минуту что-то промелькнуло в воздухе, и рядом с волкомупал камень. Зверь с невероятной стремительностью развернулся в сторонуопасности.

— Беги! — крикнул чужестранец.

Шанталь рванулась к своему единственномуубежищу, а чужестранец с неожиданным проворством влез на другое дерево. Когдапроклятый волк подскочил к нему, тот уже был в безопасности. Волк с рычаниемстал прыгать, пытаясь вскарабкаться по стволу.

— Ветки! Соберите ветки! — крикнула Шанталь.

Однако чужестранец словно впал в оцепенение.Ей пришлось трижды повторить эти слова, прежде чем он понял, что надо сделать,и принялся, обрывая ветки, швырять их в сторону хищника.

— Да нет же! Соберите ветки в пучок иподожгите! У меня нет зажигалки! — в голосе Шанталь звучало отчаяние человека,находящегося на краю гибели.

Чужестранец собрал несколько веток, однакопрошла, казалось, целая вечность, прежде чем он сумел поджечь их — вчерашняябуря все пропитала влагой, а солнце в это время года редко показывается из-затуч.

Шанталь дождалась, пока импровизированныйфакел разгорится поярче. Будь ее воля, она оставила бы чужестранца здесь доночи — пусть-ка он сам познает страх, который хотел вселить в целый мир. Но ведьона собралась уезжать и, значит, волей-неволей должна была помочь ему.

— Ну, теперь покажите, что вы мужчина! —крикнула она. — Слезьте с дерева, крепко держите факел и направьте его всторону волка. Чужестранец не шевельнулся, точно был в столбняке.

— Ну же! — снова раздался ее крик, и, услышавего, чужестранец подчинился той властной силе, которая звучала в голоседевушки, — силе, порожденной ужасом, но и способностью в считанные секундыпринимать решения и совершать поступки, оставляя страх и страдание на потом.

Он спустился, сжимая в руке пылающие ветки ине обращая внимания на отлетающие искры, обжигавшие ему лицо. Он увидел совсемрядом вспененную, оскаленную морду зверя, и страх его усилился. Однако надобыло что-то делать хотя бы сейчас — если уж он пребывал в бездействии в тотдень, когда похитили его жену, когда убили его дочерей.