Какая-то часть ее сознания попыталась протестовать, но Тришаэтого не допустила. Ночь закончилась. Оглядываться назад не хотелось, как нехотелось вновь спуститься по каменистому склону и врезаться в дерево с осинымгнездом. Наступил день, поисковые группы уже в пути, и скоро ее найдут испасут. Она это знала. Она заслужила свое спасение, проведя ночь в лесуодна-одинешенька.

Триша выползла из-под упавшего дерева, толкая перед собойрюкзак, встала, надела бейсболку, подошла к ручью. Смыла с лица и рук ил,посмотрела на тучу мошкары, уже собравшуюся у ее головы, с неохотой вновьнамазалась илом. Вспомнила, как она и Пепси маленькими девочками играли в салонкрасоты. И так распатронили косметику миссис Робишо, что мать Пепси чуть ли непинками выгнала их из дома, даже не дав умыться. Вот они и выскочили на улицу,в пудре, румянах, зеленых тенях для глаз, помаде «Пэшн плам». Выглядели они каксамые юные уличные проститутки. Они пошли к Трише. Когда Куилла увидела их, унее просто отпала челюсть, а потом она так смеялась, слезы градом катились пощекам. Но она не оставила девочек в беде, отвела в ванную, поставила перед нимибанку кольдкрема и показала, как снимать косметику.

– Сверху вниз и очень осторожно, девочки, – пробормоталаТриша слова матери.

Вымазав лицо илом, она помыла руки, съела остаток сандвича стунцом, половину палочек сельдерея. Потом с легким чувством тревоги взглянулана пакет для ленча. Яйцо она съела, сандвич с тунцом съела, чипсы съела,«Туинкиз» съела. Запасы сократились до половины (даже меньше) бутылки «Сэдж»,полбутылки воды и нескольких палочек сельдерея.

– Не важно, – сказала себе Триша, укладывая пустой пакет ипалочки сельдерея в рюкзак. Туда же отправилось и грязное, порванное пончо. –Не важно, потому что сегодня лес прочешут поисковые группы. Одна из нихобязательно меня найдет. Так что уже в полдень я буду есть ленч в какой-нибудьзакусочной. Гамбургер, жареный картофель, шоколадное молоко, яблочный пирог. –Ей тут же ответило урчание в животе.

Собрав вещи, Триша намазала илом руки. Яркое солнцепредвещало жаркий день. Триша потянулась, разминая косточки. Покачала головой,изгоняя из шеи последние остатки боли. Постояла, прислушиваясь, в надеждеуловить человеческие голоса, собачий лай, стрекотание вертолета. Услышала лишьдятла.

Пустяки, времени еще предостаточно. Это же июнь. Сейчассамые длинные дни в году. Иди вдоль ручья. Даже если поисковые группы сразу ненайдут тебя, ручей все равно выведет к людям.

Но время шло, близился полдень, а ручей все вел и вел ее полесу. Температура воздуха все поднималась. Струйки пота текли по грязевоймаске. Большие темные пятна появились на свитере с надписью «36 ГОРДОН».Сначала под мышками, потом на спине, между лопатками. Волосы (грязь перекрасилаее из блондинки в брюнетку) висели патлами. Надежда на скорое спасение всетаяла и таяла, убывали и силы. К десяти часам она уже устала. А где-то водиннадцать произошло событие, окончательно испортившее ей настроение.

Триша поднялась на вершину холма, по пологому склону,усыпанному иголками и листвой, и остановилась, чтобы немного передохнуть, когдасигнальная система, та самая, что не давала о себе знать в городе, внезапнозабила тревогу. За ней кто-то наблюдал. И не имело смысла убеждать себя вобратном: эта система сбоя дать не могла.

Триша медленно повернулась на триста шестьдесят градусов.Ничего не увидела, но лес вроде бы снова притих: бурундуки не шуршали впрошлогодней листве и под кустами, белки не скакали по веткам на другой сторонеручья, замолчали сойки. Дятел продолжал долбить, где-то вдалеке каркали вороны,но вокруг нее вся живность куда-то попряталась, остались одни комары.

– Кто здесь? – спросила Триша.

Ответа, естественно, не последовало, и Триша началаспускаться с холма, держась за кусты: ноги скользили по влажной глине. У меняразыгралось воображение, подумала девочка… да только она знала, что это не так.

Ручей становился все уже, и вот это она уже никак не могласписать на воображение. Спустившись вниз, Триша попала в густые заросли кустов,которые угрожающе ощетинились шипами. Ширина ручья уже не превышалавосемнадцати дюймов.

А потом он и вовсе исчез в зарослях. Триша продираласьсквозь них, не решаясь обойти вокруг из боязни потерять ручей. Однако что-топодсказывало ей: потеря будет невелика и ничего не изменит – ручей определенноникуда ее не выведет. Но Триша просто гнала от себя такие рассуждения. Дело втом, что с ручьем у нее установилась эмоциональная связь (связанные однойцепью, как сказали бы взрослые), и Триша не могла допустить ее разрыва. В этомслучае она превращалась бы в ребенка, бесцельно блуждающего по дремучему лесу.А от одной этой мысли у нее перехватывало дыхание и учащенно билось сердце.

Она выбралась из зарослей, появился и ручей. Триша пошладальше, опустив голову, сурово хмуря брови: Шерлок Холмс, идущий по следусобаки Баскервилей. Она не заметила, как меняется растительность (кустыуступали место папоротникам), не заметила, что вокруг слишком много сухихдеревьев, а земля все больше пружинит. Она сосредоточилась только на ручье. Ишагала вдоль берега, не видя ничего вокруг.

Ручей вновь начал расширяться, и минут на пятнадцать (небольше) в ней вновь затеплилась надежда на то, что он не исчезнет, юркнув подземлю. А потом Триша поняла, что ручей не просто расширяется, но и перестаеттечь: превращается в череду луж, частично затянутых ряской, с зависшими надними тучами комаров. Еще через десять минут ее кроссовка провалилась сквозьземлю: обманчиво твердая «корочка» мха скрывала карман чавкающей грязи. Ногаскрылась в ней по лодыжку, и Триша, вскрикнув от неожиданности и испуга,выдернула ногу из цепких объятий болота. Он резкого рывка кроссовка наполовинуслетела с ноги. Триша вновь вскрикнула, оперлась рукой о сухое дерево, вытерланогу о траву, вновь надела кроссовку.

Вот тут она огляделась и наконец-то заметила, что пришла вмертвый лес, где когда-то бушевал пожар. Впереди (да и вокруг) торчали давнозасохшие деревья. Ковер мха то и дело разрывали сверкающие под солнцем водяныезеркала. Из них тут и там торчали заросшие травой кочки. Надсадно пищаликомары, летали стрекозы. А с дюжину дятлов долбили деревья. Оно и понятно: тутим было чем поживиться.

В этих болотах и закончил свои странствия ручей Триши.

– Что же мне теперь делать? – сквозь слезы, безмерноуставшим голосом спросила Триша. – Может, кто-нибудь скажет, что же мне теперьделать?

Тут было где посидеть и подумать. Везде лежали стволыупавших деревьев, многие еще несли на себе следы пожара. Однако первое, накоторое села Триша, переломилось под ее весом, и девочка оказалась на мокроммхе. Триша вскрикнула: джинсы на попке мгновенно намокли, а она ужасно нелюбила ходить с мокрой задницей, – она тут же вскочила. Ствол прогнил насквозь.Да и древоточцы сделали свое дело. Триша осмотрела труху, в которуюпревратилась когда-то крепкая древесина, направилась к другому дереву. Надавилана него, прежде чем сесть. Ствол испытание выдержал. Триша устало опустилась нанего. Потерла шею, которая вновь начала болеть, оглядела лежащее перед нейболото и попыталась решить, а что же делать дальше.