что из этого интересно мне. Принесу контейнер просторнее, разведем кикайчу этих больше, — сказал вдруг Шино.

Сарада уже успела погасить шаринган и протерла кулаком глаза. На пальцах остались красноватые следы.

Все-таки кровь.

— Да уж. Находить настолько похожих кикайчу в природе живой необычно. Не против ты будешь, если загляну к тебе завтра?

Сарада живо закивала. А в мыслях вертелось только: «Уходи. Уходи быстрее, пожалуйста».

— Побледнела ты как-то. Нехорошо тебе?

Сарада яростно замотала головой.

Шино-сенсей вежливо попрощался. Дверь за ним захлопнулась, а Сарада, проводив его, прислонилась спиной к двери, сползла на пол и прикрыла глаза. Коридор плыл, мир кружился.

Слишком много чакры. Но неужели у меня получилось?

****

Что-то явно получилось. Сенсей, как и обещал, притащил для опасных питомцев контейнер побольше. Он забыл об их настоящем разговоре и свято верил, что ее насекомые — дальние родственники клановых кикайчу, только не симбиотические, а свободноживущие. Но Сараду не покидали сомнения, что она где-то явно сплоховала. С техникой А-ранга, а то и S так просто все быть не могло, и Сарада относилась к себе достаточно критично, чтобы просто взять и поверить, что то самое чутье, о котором писал Шисуи, у нее все-таки есть.

Учитель вел себя естественно. Самый что ни на есть обычный Шино-сенсей. Вот только, уходя, он как-то странно задумался, оглянулся через плечо и спросил загадочным голосом:

— Прошлым утром не беседовали мы?

Сарада затаила дыхание. Ей показалось, что пол гостиной сейчас провалится и она полетит вниз вместе с чаем, журнальным столиком и недочитанной книгой о ядах прямиком в ад, где ей было самое место после махинаций с воспоминаниями учителя.

— Н-нет.

— Гм. Прошу прощения тогда, — извинился Шино.

И ушел. Сарада выдохнула с таким облегчением, словно только что решилась ее судьба.

Все-таки о своей затее с сенсеем она не жалела, ведь ей удалось выяснить главное: насекомые питаются чакрой. Теперь можно было обойтись и без Шино. Но обязательный сенсей очень проникся тягой Сарады к энтомологии и, кроме того, его чрезмерно интересовали свободноживущие кикайчу, потому он пообещал, что обязательно заглянет после миссии, а именно: спустя неделю или больше. До момента его возвращения можно было забыть о Лабиринте Воспоминаний и заняться наконец изучением тех книг, что она коллекционировала в гостиной.

Сарада сидела на полу перед журнальным столиком, навалившись на стеклянную столешницу локтями, и дочитывала книгу по неорганическим ядам, когда в дверь позвонили.

Только не сенсей. Пожалуйста, только не снова.

— Открыто!

С утра наведался Шино с контейнером для жуков, и, когда он уходил, Сарада попросила его просто захлопнуть дверь. Вставать лишний раз не хотелось.

«Пойду за чаем — закрою», — думала она.

Те, кто мог навредить ей, вошли бы не через дверь.

Но, к удивлению Сарады, в прихожую заглянула Сакура и приветливо улыбнулась.

— Привет! Не помешала?

На душе потеплело.

Мамуля.

И тут же стало немного грустно. Наверняка ведь пришла искать Саске.

«Она еще не знает, что ты ее дочь. Ей нет до тебя дела», — шепнул внутренний голос.

— Саске-кун все еще в больнице, — холодно объявила Сарада и поправила очки, хоть и не надо было.

Снова эта чертова привычка.

Но Сакура не смутилась и не ушла. Она разулась и шагнула в гостиную со знакомым фиолетовым узелком.

— Да, я знаю. Я только что навещала его.

Сарада удивленно уставилась на нее.

— Так ты… ко мне?

Сакура улыбнулась и кивнула. Озабоченно оглядела беспорядок в гостиной: горы библиотечных книг и пустую чашку от чая на полу.

— Я знаю, вам с Саске-куном сейчас непросто, — смущенно пробормотала она. — Вот, принесла тебе. Сама пекла.

И протянула узелок.

— Спасибо…

Сердце чаще забилось в груди. Внимание мамы было неожиданно приятным, и гостинец пришелся как нельзя кстати: Сарада уже давно собиралась поесть, живот урчал от голода, но оторваться от чтения было сложно. Она предложила маме чаю, но та отказалась и просто присела в кресло.

— Как там Саске? — полюбопытствовала Сарада, осторожно надкусывая сладость.

Сакура помрачнела.

— Он сказал… сказал, что хочет побыть один.

«Угу, — заключила Сарада, с аппетитом уплетая гостинец. — То есть он тебя прогнал, и наверняка не так вежливо, как ты пытаешься это подать».

Но вслух заметила:

— Значит, идет на поправку.

Сакура вздохнула и печально уставилась на стопку книг. Сарада украдкой наблюдала за мамой: та была таким же угловатым подростком, как и она сама. Еще не знала, чего хочет от жизни, и это чувство неопределенности, а с ним и грубое поведение Саске, угнетало ее не на шутку. Взрослая мама была другой: уверенной, сильной и в то же время мягкой и женственной. Она умела себя подать, знала, как подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки. Но, кажется, Саске всегда был слабым местом Сакуры и единственным, кто мог сделать ей по-настоящему больно.

— А ты… Ты так спрашиваешь, — сказала Сакура. — Ты давно не навещала его?

— Давненько, — Сарада пожала плечами и взяла из узелка еще одну сладость. — Он меня выставил.

В душе клубились смешанные чувства. Она знала, что папе не все равно. Каким бы грубым и безразличным он ни выглядел, но он кинулся искать Наруто, когда узнал, что тот в опасности. На помощь и ей, и Сакуре тоже пришел бы. Наверное. Сараде хотелось верить, что пришел бы.

Но с другой стороны, как недавно выяснилось, отец становился совершенно неадекватен, когда дело касалось его отношений с Итачи. При виде брата Саске слетал с катушек и готов был разорвать на куски любого, кто посмел бы вмешаться в его попытку отомстить. И был настолько убедителен, что ни Наруто, ни Сарада, ни даже легендарный саннин Джирайя не решались вмешаться в их драку с Итачи до последнего.

Сарада все-таки вклинилась, и теперь Саске с ней показательно не разговаривал.

Она припоминала отца из будущего. Его невозможно было вывести из себя.

«Чувства мешают миссии», — так он говорил.

Упоминание имени Итачи не приводило его в бешенство. Папа оставался абсолютно спокойным. А Сарада гадала: в старом прошлом, которое сейчас было для них возможным будущим, удалось ли ему отомстить?

Как бы я хотела поговорить с тобой взрослым, папа. Ты знаешь куда больше меня и куда больше себя самого: того, который рядом со мной сейчас. Ты бы мог ответить на все вопросы.