улицу и увидел, как хрупкая девушка стоит между отцом Иоанном, который пытался помочь подняться одному из монахов. Второй монах лежал на траве лицом вниз и не шевелился. Рядом с ним к стене часовни привалился селянин с двумя дымящимися дырами в груди.

Еще один мужик пытался зажать руками вспоротое горло. Темная кровь толчками выливалась у него между пальцев, пока летающий в воздухе кинжал Дарьи раз за разом вонзался в тело. Но, несмотря на страшные раны, крестьянин не падал. Он успел сделать еще два шага, прежде чем кинжал вонзился ему в глаз и опрокинул на спину.

В воздухе отчетливо витал характерный металлический запах крови, как на скотобойне. Он смешивался с озоном, будто перед грозой. Еще отдаленно пахло серой. Такое сочетание рождало сильный удушливый аромат, не похожий ни на что на свете.

Ослабевшая Дарья покачнулась. Ее оружие дернулось в глазнице мертвеца и затихло. В тот же миг через тело покойного перепрыгнул последний оставшийся в живых крестьянин — Степан. Глаза его бурлили тьмой, лицо исказила отвратительная гримаса, зубы удлинились и потемнели, а пальцы превратились в извивающиеся щупальца. Они почти достигли шеи девушки.

Время вокруг замедлилось. Я услышал в голове биение двух сердец: моего и чужого, большого и гулкого, словно колокол. Миг, и сердца ударили в унисон.

— Берегись! — крикнул я, вскидывая руку.

Перед пальцами тут же закружились алые печати. Они сошлись друг с другом и разлетелись на части, когда их пронзил столп черного пламени. Он с ревом устремился к цели, но Степан успел отскочить в сторону. Однако даже легкого касания хватило магии, чтобы развернуть мужчину прямо в воздухе и отбросить в сторону.

Сектант ловко перекувыркнулся в затяжном прыжке и приземлился на четыре конечности. С силой оттолкнувшись от земли, он снова бросился на Дарью. Отец Иоанн врезался в девушку с другой стороны и повалил на спину, тем самым сохранив ей жизнь.

Я попробовал применить магию еще раз, но печати лишь бессильно вспыхнули и сразу же погасли. Тем временем Степан снова навис над бледной Дарьей. Перед ним раскинув руки бесстрашно встал настоятель монастыря, закрывший девушку своей грудью.

— Христом Богом заклинаю, — начал было Иоанн, но Степан лишь расхохотался.

Уродливая лапа сектанта метнулась к лицу настоятеля, но упала на траву прямо под ноги своему владельцу. Спустя долю секунды я налетел на Степана плечом, и мы оба покатились по траве. Он вскочил на ноги первым и прыгнул на меня, но напоролся брюхом на клинок из черного пламени, который я выставил перед собой.

— Допрыгался, — оскалился я, глубже погружая призванную копию магического оружия драгуна в податливое тело сектанта.

Степан навис надо мной. Он рывком подался вперед, еще сильнее насаживаясь на меч. Оказавшись надо мной, сектант разинул уродливую пасть, больше напоминающую окруженную короткими щупальцами черную дыру. Из нее выскользнула небольшая личинка. Перевернувшись в воздухе, она полетела мне прямо на лицо.

Не успел я брезгливо сморщиться, как стилет Дарьи пронзил червяка перед самыми моими губами. Магическое оружие пролетело чуть дальше, потом развернулось и по рукоять вошло в висок все еще извивающегося Степана. Теперь тот затих навсегда.

— Спасибо, — поблагодарил я девушку.

Дарья слабо улыбнулась, кивнула, и упала в обморок.

8. Табор уходит

Я ходил по длинному пустому коридору из конца в конец, меряя пространство широкими шагами. Мягкий и грязный ковер чуть заглушал шаги, но Прохор все равно морщился и без устали твердил:

— Барин, сядьте, посидите, вы так только доктору мешаете, — слово «доктор» он произносил с сильной «х» вместо «к», но я уже к этому привык, как и к его причитаниям, которые прерывались разве что ворчанием.

— Прохор, — мой выразительный взгляд заставил дворского съежиться. — Сделай милость, сгинь куда-нибудь.

Не говоря ни слова, Прохор скрылся из виду. Надо отдать ему должное, он умел быстро чувствовать настроение своего господина и исполнять приказы с пугающей точностью и дотошностью. Несмотря на простоватый вид и впечатление обычного сельского мужика, мой дворский скорее напоминал дворецкого… всем, кроме манеры одеваться и воспитания.

Наконец, когда я уже начал терять терпение, одна из дверей открылась, и из нее вышел доктор — невысокий пожилой мужчина в опрятной одежде и со смешным пенсне. Он недовольно посмотрел на меня и покачал головой:

— Вам бы нервы проверить, милейший. Даже у меня от вашего топота голова заболела.

— Обязательно. Но потом. Как она?

— Сильно истощена, — спокойным, почти менторским тоном произнес доктор. Звали его Арсений Иванович Ланский. Больше он о себе ничего не рассказал, как и о том, почему работает на Нечаева и каким образом так быстро добрался до моего отдаленного поместья.

Я привез Дарью к себе так быстро, как смог и сразу же телеграфировал князю Орлову. Иного способа связаться с Петром Нечаевым я не знал. К счастью, тип, умело выдающий себя за капрала, неизменно сопровождал князя и сразу же откликнулся на мою просьбу о помощи. Сам он обещал приехать завтра утром и рассказать мне все, что мне положено знать.

Что бы это ни значило, сейчас меня беспокоило только состояние Дарьи.

— Я дал ей все необходимые лекарства. Она проспит до утра. Потом поите ее теплым парным молоком, — продолжал напутствовать меня доктор. — Можно немного подогретого красного вина с медом. Чтобы восстановить силы ей нужен покой.

— Вы о физических силах или о…

— И о тех, и о других. — Ланский уже собирался откланяться, но я придержал его за руку.

— Доктор, у меня тут еще одна… больная. В соседней комнате. Колотые и резаные раны. В сознание не приходила. Сделайте милость, осмотрите и ее тоже.

— Две девушки без сознания в соседних комнатах в вашем доме. Что у вас тут происходит, граф?

— Стечение обстоятельств. — Без малейшей заминки ответил я.

— Да-да… — озадаченно протянул Ланский и поинтересовался. — Сколько она без сознания?

— Со вчерашнего вечера.

— И вы только сейчас решили, что нужно известить доктора? — и без того небольшие глазки Ланского сузились. — Насколько вы заинтересованы в ее выздоровлении, граф?

— Всецело, — заверил я его. — Просто дело деликатное, которое я не хотел бы подвергать огласке.

— Все, в чем так или иначе замешан господин Нечаев и его люди, не подлежит огласке, — удрученно выдохнул доктор. — Ладно, показывайте, где она.

— Вот здесь, — я открыл соседнюю дверь и пропустил Ланского вперед. Сам хотел пройти следом, но доктор деликатно преградил мне путь.

— Граф, мне нужно провести тщательный осмотр всего тела. Я — врач, и имею полное право смотреть на своих пациентов так, как того требует