профессиональные долг и этика. Вы же, уверен, как человек чести не захотите при этом присутствовать.

— Могли бы просто сказать, чтобы не входил.

— Не входите, — просто произнес Ланский и закрыл дверь у меня прямо перед носом.

Впрочем, он довольно быстро открыл ее.

— С вашей гостьей, граф, все в порядке. — Заявил изрядно побледневший доктор.

— Уверены? Вы так быстро осмотрели ее?

— Осмотр не понадобился. Она сама заверила меня в том, что ни на что не жалуется.

— И вы ей вот так просто поверили? — я подошел ближе и заметил на высоком лбу Ланского мелкие капельки пота.

— Она привела крайне веский довод, — он аккуратно отошел от двери и тихо закрыл ее за собой.

— И какой же?

— Приставленный к моему горлу нож, — кисло улыбнулся доктор. — Всего вам доброго, граф Воронцов. Разрешите откланяться.

— Я вас провожу, — теперь задумчиво бормотал уже я.

— Право, не стоит. Лучше присмотрите за своей гостьей, пока никто не пострадал. — Ланский сдержанно поклонился и, едва сдерживая быстрые шаги, направился к лестнице.

— Сколько я вам должен? — вслед крикнул я.

— Нисколько. — Ответил он, уже скрывшись из виду.

Выдохнув, я открыл дверь и шагнул в комнату. Едва моя нога коснулась пола, как в дверной косяк точно на уровне глаз вонзился кинжал. Бросок точный и хороший — лезвие вошло достаточно глубоко и ровно, под прямым углом.

— Я не вовремя?

— Смотря, с чем пожаловал, — цыганка сидела на кровати, прикрывая высокую грудь одеялом. Темные глаза смотрели с опаской, а вторая рука находилась под подушкой.

Видимо, там второй нож. Откуда она их взяла?

— Хотел узнать, как ты себя чувствуешь, — достав нож из дверного косяка, я прикрыл за собой дверь, прошел в комнату и сел на стул неподалеку от кровати.

— Хорошо, — девушка продолжала смотреть на меня с опаской. — На мне все быстро заживает.

— Ясно, — я покрутил между пальцами причудливый миниатюрный нож с узким лезвием и легкой рукояткой. — Значит, можно было тебя не зашивать?

— Твоих рук дело? — цыганка отогнула край одеяла и обнажила округлое смуглое бедро, чуть выше которого находился шов.

— Моих, — от созерцания женской красоты меня отвлекал тот факт, что рана почти затянулась, будто прошел месяц, а не сутки. — А как это?

— Цыганские фокусы, — загадочно улыбнулась девушка. Впрочем, она очень быстро вновь стала серьезной и спросила. — Значит, видел меня без одежды?

— Имел удовольствие, — не стал я отрицать очевидного. — Но сугубо с целью помочь.

— Ой ли? — вскинула черную бровь цыганка. — И что ты хочешь за свою помощь?

— Для начала хватит простого «спасибо», — я положил нож на тумбочку и откинулся на спинку стула. — Еще можешь сказать, как тебя зовут.

— Дея, — неуловимым движением она схватила нож и спрятала под одеялом. — А тебя?

— Михаил.

— Просто Михаил? А как же граф Воронцов?

— Ты что-то обо мне знаешь?

— Каждая собака знает, — хищно улыбнулась девушка. — Предупреждаю: вздумаешь меня хоть пальцем тронуть — я его тебе отрежу. И не только его. — Её взгляд многозначительно опустился на мою промежность.

— Стал бы я тебя выхаживать, если бы хотел что-то сделать? — я не сменил расслабленной позы, несмотря на явную угрозу.

— У богатых свои причуды, — пожала плечами Дея.

Наш разговор угас. Она продолжала недоверчиво смотреть на меня, а я размышлял о том, разумно ли поступил, притащив ее домой. Может, Прохор оказался прав?..

— Зачем помог мне? — первой нарушила тишину Дея.

— Из добрых побуждений, — я пожал плечами.

— Род Воронцовых и добрые побуждения не слишком сочетаются.

— Раньше так и было, но я все изменю.

Она никак не прокомментировала мое заявление, лишь едва заметно улыбнулась.

— И что же я тебе должна за добрые побуждения? — взгляд Деи продолжал источать недоверие.

— Ничего, — я указал ей на шкаф. — Все твои вещи Евдокия постирала и заштопала. Можешь забирать и уходить, если хорошо себя чувствуешь.

— Я не уйду, — вдруг заявила она, легко поднялась с кровати и встала передо мной в чем мать родила.

— Звучит, как угроза, — отметил я, стараясь смотреть ей в глаза.

— Ты мне жизнь спас. Я тебе должна, граф. И пока долг не отдам, никуда от тебя не уйду.

— И как же ты хочешь отдать долг?

Вопреки моим ожиданиям, Дея прошла к шкафу, достала оттуда свой облегающий костюм и начала одеваться.

— Спасу твою жизнь, — ответила девушка.

Она очень быстро оделась и подошла к приоткрытому окну. Начинало смеркаться. Мягкие закатные лучи проникали в комнату, заливая все вокруг теплым алым светом. В нем девушка казалась особенно красивой.

— Учитывая последние обстоятельства, такой шанс может тебе представится довольно скоро.

— Даже быстрее, чем ты думаешь, — она взглянула на меня вполоборота. — Табор хочет напасть на твое имение. Сегодня кровавый закат, так что они придут.

— И что им у меня красть? Коней? — усмехнулся я.

— Нет. Нечто древнее, темное, сокровенное, — певуче произнесла Дея.

— Чернобога. — Ответ показался мне очевидным. — И зачем цыганам драгун? Что они с ним делать будут?

— Уничтожат. Сначала его, а потом тебя. За это щедро заплатили.

— Кто? — при его образе жизни, думаю, врагов у графа Воронцова хватало. Но мне хотелось конкретики.

— Он не назвался. Пришел, показал цель и оставил деньги. Много денег. Столько у обычных людей нет. Думаю, это кто-то из дворян. С ним все сами решите, а с табором я разберусь. — С этими словами она вскочила на подоконник и хотела сигануть со второго этажа, но я успел схватить ее за запястье.

— Ты чего? — непонимающе уставилась на меня Дея.

— В моем доме есть дверь. Будь добра выходить и входить через нее. А еще, одну я тебя не отпущу. Не для того от смерти спасал. Кстати, кто на тебя напал?

— Чудной ты, граф, — покачала головой цыганка, но с подоконника все же слезла. — На меня табор напал.

— Это тот же, который собирается забрать моего драгуна?

— Он самый, — кивнула Дея. — Но то не мой. Мой полоз осенью уничтожил. Осталась только я. Цыганке одной в этом мире не выжить, так что пришлось искать новый табор. Ило — барон — обещал меня принять, если испытание пройду и украду сокровище из поместья Бобринского.

— Насколько я могу судить, у тебя все получилось — ты же обокрала графа.

— Да, но Ило решил, что проще убить меня и забрать драгоценность. Я сглупила и попала в ловушку. Но в ту ночь он совершил куда большую ошибку.

— Почему же? У него почти получилось. Если бы не я, ты бы погибла.

— Он хотел сперва посмеяться надо мной, — черные глаза опасно сузились, мелодичный голос цыганки стал шипением рассерженной змеи, — а