Я хотела сказать: «Спасибо, не надо», но внезапнозабормотала совсем иное:

– Суп… Глафира… Свин… термос.

Борисеев вытащил огромный носовой платок, осторожно вытермне щеки и тихо поинтересовался:

– Лапушка моя, что тебя принесло к Глафире?

Я пожала плечами:

– Так фишка легла.

– Хотела на сцену попасть? Не вышло, и теперь в тусовкекрутишься?

– Упаси бог.

– Тогда зачем здесь толчешься? Имей в виду, за кулисамилюди быстро ломаются, тут совсем иной ритм, чем в нормальной жизни. Согласен,кое-кто только делает вид, что поет или танцует, но дело не в них. Ты-то можешьнайти другое место. Сколько тебе лет? По внешнему виду еще не вечер, вполнесимпатичная и молодая. Кстати, один из моих приятелей ищет горничную, думаю,платить много он не сможет, но ты попадешь в приличное место. Хороший дом, еда,оклад, никакого интима и истерик. Он вообще не из наших, банковский работник.

Продолжая окутывать меня своим неповторимым бархатнымголосом, Борисеев вытащил мобильник.

– Ну, говори, как тебя зовут, и дело сделано.

К горлу вновь подкатил комок. Как меня зовут?

– Спасибо, – пробормотала я, – вот уж неожидала, что вы захотите мне помочь, но моя карма – служить Глафире, по крайнеймере, пока.

Леонид спрятал телефон.

– Дело хозяйское, коли нравится умываться супом…

– Не нравится, но всего рассказать вам не могу.

– Леня! – закричали из какой-то комнаты. –Куда ты подевался?

– Кстати, о супчике, – усмехнулся Борисеев, –в следующий раз, когда станешь щавель варить, выжми в кастрюлю лимон и броськусочек сливочного масла, получится вкуснятина, я всегда так делаю. И купи себеповаренную книгу, ясно?

– Спасибо, – почти успокоившись, ответила я.

Борисеев шагнул было в сторону, но потом опять повернулся комне:

– Это шоу-биз, детка. Знаешь, тут почти все, кто сейчасзвездами считаются, из очка вылезли. Мало кому повезло прямо от мамы с папой насцену попасть и в десятку влететь. Ногти ломали, зубы, прогибались, кланялись,на коленях стояли, но добились своего. Так вот, на этой дороге люди начинаютделиться на две части. Одни всегда помнят, каково им пришлось, и уважаютокружающих, у других капитально сносит крышу. Первых очень и очень мало, стануперечислять – десяток имен назову, не больше. Остальные – такие, как Глафира. Иеще, чем меньше таланта, тем больше гонора, самодовольства и желания унизить нижестоящегочеловека. Хотя кто сказал, что ты ниже Глафиры? Жизнь длинная, попомни моислова, Глафира еще придет к тебе кланяться и просить денег. А ты тогда, сделайодолжение, не выплескивай на нее суп. Если хочешь быть интеллигентнымчеловеком, всегда вежливо разговаривай со своей домработницей. А вообще, ищисебе богатого мужа или начинай зарабатывать сама, потому что лучшая защитаженщины – ее толстый бумажник.

Быстро повернувшись на каблуках, Леонид исчез. Я побежала вгримерку. «Это шоу-биз, детка!» В который раз я слышу эту фразу! Актер на сценеи в жизни – это два разных, подчас полярно разных, человека. Никогда бы неповерила, что Борисеев способен утешать поломойку! А он, оказывается, добрый,милый человек…

Увидав меня, Глафира заорала:

– Таняша!

Я вздрогнула: что опять?

– Милая, прости, прости, прости…

Я попятилась к двери, но хозяйка бросилась мне на шею.

– Ну извини, я устала, измучилась. Вот, возьми чистуюодежду, суп был замечательный.

Я обняла Глафиру:

– Нет, я сама виновата! Гадкий вышел супешник.

– Великолепный!

– Несъедобный.

– Прости!

– Ты меня извини.

– Я тебя люблю!

– Я тебя тоже!!!

Из глаз Глафиры брызнули слезы, и из моих одновременно тоже.Через секунду мы зарыдали, сжимая друг друга в объятиях. У хозяйки началасьистерика, я, кое-как справившись с собой, напоила певицу водой. Но Глаша неуспокаивалась. Она плакала в машине и не пришла в себя дома.

В конце концов Свин, который, застав нас в момент обоюдныхрыданий, отчего-то не стал материться и драться, принес нам по чашечке приторносладкого чая и с несвойственной ему заботливостью произнес:

– Вот что, истерички мои, глотайте и ложитесь.

Я залпом осушила чашку, почувствовала разливающееся тепло имоментально заснула прямо в гостиной, сидя в кресле.

Проснулась я от немилосердной боли в спине и сначала непоняла, где нахожусь. Потом вспомнила все: скандал, бурное примирение, истерикуГлафиры, чаепитие в гостиной. Нужно встать, умыться, раздеться и лечь вкровать. Спать в кресле оказалось страшно неудобно, у меня свело поясницу.

Кое-как я поднялась, дошла до двери, потянула за ручку и вприоткрывшуюся щель услышала быстрый шепот:

– Эй, осторожней, не разбудите, а то завоет, –говорил незнакомый мне человек.

– Там снотворного килограмм, – очень тихо ответилСвин.

Удивившись, я осторожно прильнула к щелке и увидела Митю,шофера, который нес Глафиру, ноги певицы, обутые в лаковые сапожки, безвольноболтались, руки свесились. Рядом шел Свин. Парочка исчезла на лестничнойклетке. Не успела я оценить происходящее, как продюсер вернулся, ведя за руку…Глафиру. Певица поправила темные волосы.

– Все усекла, лапа? – спросил Свин.

– Ага.

– Помнишь, как действовать?

– Да.

– Тогда вперед и с песней, – велел Семен.

Глаша скрылась в конце коридора, Свин вышел на лестницу,щелкнул замок. Я подождала пару минут, потом пошла к себе. Что у наспроисходит? Сначала хозяйку, крепко спящую, выносят из квартиры, а черезсекунду она возвращается, бодрая и бойкая. Но обдумать случившееся неполучилось, сон свалил меня с ног.

– Танька, Танька, ну где же ты? – долетело до менясквозь дрему.

Я села, схватила халат и понеслась в спальню к Глафире.

– Ванну и кофе, – принялась командовать хозяйка.

Я дернула в разные стороны шторы. Яркий свет залил комнату.

– Закрой, – заорала Глафира и мигом натянулаодеяло на лицо, – глаза болят! Дай тапки.