– Его звали… звали… да, точно… граф Станислав!

Лорд Катерхэм держался настолько странно, что инспекторперестал писать и посмотрел на него. Но в этот момент произошло нечто, чтоотвлекло лорда и вывело его из замешательства.

Дверь открылась, и в комнату вошла девушка. Высокая,стройная, смуглая, с привлекательным мальчишеским лицом и очень решительнымиманерами. Это была леди Эйлин Брент, больше известная как Бандл, старшая дочьлорда Катерхэма. Кивнув остальным, она обратилась прямо к отцу.

– Я его нашла, – сообщила она.

На мгновение инспектор подумал, что юная леди поймала убийцус поличным, но почти тотчас же понял, что она имеет в виду совсем другое.

Лорд Катерхэм вздохнул с облегчением:

– Хорошо. Что он сказал?

– Он очень скоро будет здесь. Мы должны «соблюдатьстрожайшую секретность».

Ее отец с досадой вздохнул:

– Именно такая глупость в духе Джорджа Ломакса. Однако,раз он приезжает, я умываю руки.

Полученное известие, похоже, немного приободрило лорда.

– Значит, убитого звали граф Станислав? –переспросил доктор.

Отец с дочерью обменялись короткими, как молния, взглядами,и лорд с достоинством произнес:

– Разумеется. Я только что это сказал.

– Я спросил, потому что вы, похоже, сами не были в этомуверены, – объяснил Картрайт.

Увидев, как блеснули глаза доктора, лорд Катерхэм с упрекомвзглянул на него.

– Я провожу вас в зал заседаний, – сказал он,немного оживившись.

Они последовали за ним. Инспектор, замыкающий шествие, зоркопосматривал по сторонам, словно ожидая найти улики в картинной раме или за дверью.

Лорд Катерхэм отпер дверь и широко распахнул ее. Они вошли вбольшую, отделанную дубом комнату с французскими окнами, выходящими на террасу.В комнате стоял длинный обеденный стол с прекрасными старинными стульями. Настенах висели портреты почивших Катерхэмов.

Возле левой стены, между дверью и окном, на спине, широкораскинув руки, лежал человек.

Доктор Картрайт подошел к телу и склонился над ним.Инспектор тем временем занялся окнами. Центральное было прикрыто, но не плотно.На ступеньках снаружи он увидел следы, ведущие к окну и спускающиеся обратно.

– Ясно, – сказал инспектор, кивнув. – Носледы должны были остаться и в комнате. Они были бы заметны на паркетном полу.

– Думаю, это можно объяснить, – вмешаласьБандл. – Утром горничная натирала пол и только позже увидела тело. Когдаона вошла сюда, было еще темно. Она подошла к окнам, отдернула шторы, приняласьза уборку и, естественно, не заметила тело, так как оно было скрыто столом. Онаувидела его только тогда, когда подошла к нему вплотную.

Инспектор кивнул.

– Хорошо, – сказал лорд Катерхэм, которому нетерпелось улизнуть. – Я покидаю вас, инспектор. Вы сможете найти меня,если… э… понадоблюсь. Но из Виверн-Эбби приедет Джордж Ломакс, он сможетрассказать вам гораздо больше, чем я. Это его дело. – И лорд Катерхэмпоспешно удалился, не дожидаясь ответа.

– Черт бы побрал этого Ломакса! – негодовалон. – Да еще меня втянул в эту историю! В чем дело, Тредуэлл?

Седовласый дворецкий почтительно тронул его за локоть.

– Я взял на себя смелость, милорд, переменить для васвремя завтрака. В столовой все готово.

– Вряд ли я смогу что-нибудь съесть, – вздохнув,печально произнес лорд Катерхэм. – По крайней мере, сейчас.

Бандл взяла его под руку, и они вместе направились в столовую.На буфете стояло с десяток тяжелых серебряных блюд, которые каким-то непонятнымспособом удалось сохранить горячими.

– Омлет, яичница с беконом, почки, птица со специями,треска, холодная ветчина, холодный фазан, – принялся перечислять лордКатерхэм, поднимая каждую крышку по очереди. – Меня ничто из этого непривлекает, Тредуэлл. Попросите, пожалуйста, кухарку сварить мне яйцо вмешочек.

– Хорошо, милорд.

Тредуэлл удалился. Лорд Катерхэм рассеянно положил себеобильную порцию почек и ветчины, налил кофе и сел за длинный стол. Бандл ужеаппетитно уплетала яичницу с беконом.

– Я чертовски голодна, – заметила Бандл с набитымртом. – Наверное, от возбуждения.

– Тебе хорошо, – пожаловался отец. – Вы,молодые, любите возбуждение. Но у меня очень слабое здоровье. Избегатьвсяческих волнений – вот что сказал сэр Абнер Уиллис, избегать всяческихволнений. Легко так говорить, когда сидишь в своем кабинете на Харли-стрит. Какя могу избегать волнений, когда этот осел Ломакс устроил мне такое? На этот размне следовало проявить больше твердости.

Печально покачав головой, лорд Катерхэм пододвинул к себеблюдо с ветчиной.

– На этот раз Коддерс, безусловно, подложил тебесвинью, – весело заметила Бандл. – Я почти ничего не поняла из того,что он лопотал по телефону. Он будет здесь с минуты на минуту и станет с пенойу рта уговаривать нас соблюдать секретность и замять скандал.

Лорд Катерхэм застонал от этой перспективы.

– Он уже встал? – спросил он.

– Сказал, – ответила Бандл, – что с семичасов не спит и диктует письма и документы.

– И еще гордится этим! – заметил отец. –Удивительные эгоисты эти государственные люди. Они заставляют своих несчастныхсекретарей вскакивать на заре, чтобы записывать всякую чушь! Если бы провестизакон, повелевающий им вставать не ранее одиннадцати, какую пользу это принеслобы нации! Насколько меньше они наговорили бы всякой галиматьи! Ломакс всегданапоминает мне о моем «положении». Как будто оно у меня есть! Кому в наше времяхочется быть пэром?

– Никому, – согласилась Бандл. – Уж лучшедержать процветающий паб!

Тредуэлл принес на серебряном подносе два яйца и молчапоставил их перед лордом Катерхэмом.

– Что это, Тредуэлл? – спросил лорд, с отвращениемпосмотрев на них.

– Яйца в мешочек, милорд.

– Я терпеть не могу яйца в мешочек, – проворчаллорд Катерхэм. – Они совершенно безвкусные. Мне даже смотреть на нихпротивно. Уберите их, пожалуйста, Тредуэлл!

– Хорошо, милорд.

Тредуэлл молча унес яйца.