— Спасибо, Вадек, что предупредил, попробуем принятьмеры, пока! — сказала Матильда. — Что будем делать? Если Клавдюшкасюда позвонит, я ей с три короба навру, а вот если позвонит маме на почту, тогдахуже. Надо придумать какую-нибудь версию. А тебе очень влетит?

— Да нет! Скорее всего, она нарвется на Липочку, ну ата поворчит, поворчит и забудет. Даже маме не скажет. Давай лучше думать, кактетю Сашу нейтрализовать.

— Придумала! Поскольку Матвеевна нас в париках видела,она наверняка маме стукнет, а мы скажем, что ездили показываться в детскуютеатральную студию и просто забыли снять парики. От расстройства, что нас неприняли. Так мы одним ударом убьем двух зайцев.

— Неплохая идея! А если твоя мама спросит, почему этоприем в театральную студию в такое время, когда все порядочные дети должны бытьв школе?

— Ой, не смеши меня, она скорее спросит, за какимчертом мне в эту студию понадобилось!

— Но ты же собираешься стать актрисой!

— Я-то собираюсь, но маме об этом знать совсем необязательно!

— Тогда это не очень хорошая отмазка!

— Очень даже хорошая, просто отличная! Мама заведетволынку про мое будущее, а про прогул забудет, можешь мне поверить!

— Ладно, Матильда, пойду-ка я домой. Если все же Клавдиябудет звонить, пусть лучше на меня напорется.

— И что ты ей скажешь?

— Скажу — насморк!

— Простенько и со вкусом.

— А чего зря мудрить. И кстати, если она тебе позвонит,ты тоже лишнего не ври, а то потом не распутаешься. Я уж и так все время боюсьчего-нибудь сболтнуть, проговориться. Ох, тяжело!

Дома все было спокойно. Я пообедала и села за уроки, чтобызавтра не ударить лицом в грязь после прогула. Химию, как я и собиралась, оставилана утро. Часов в семь позвонил Митя. Он был очень взволнован.

— Ася! Есть новости! Костя предпринял тут одну акцию…

— Какую?

— Бери Лорда и приходи на сквер, он сам расскажет, иМатильду позови, надо все обсудить! Придешь?

— Еще бы! Сейчас звоню Мотьке и бегу! Я позвонилаподруге.

— Моть, срочное дело!

— А что?

— Не знаю, Костя что-то учудил! Короче, я с Лордом идуна сквер, и ты тоже приходи! У тебя все тихо?

— Пока да. А у тебя как? Не звонила Клавдюшка?

— Нет.

— Ну и слава Богу! Я сейчас бегу! Мы пришли на скверпервыми, мальчишки что-то задерживались. Но вот и они.

— Девчонки! Я был у Мусьяка в квартире!

— Как?

— А вот так! Очень даже просто!

— Костя, давай по порядку. Почему ты вдруг решил идтитуда один? — вцепилась в него Матильда.

— Да, расскажи-ка все по порядку! — поддержал ееМитя.

— Ладно, по порядку так по порядку! — Костя былбуквально опьянен своим успехом. — Значит, так, когда мы расстались, япошел было домой, но что-то вдруг заставило меня повернуть назад. Я приехал вЧетвертый Самотечный и пошел туда, где исчез Узкоплечий, все там внимательноосмотрел, но, честно вам скажу, так и не понял, куда он мог деваться. Тогда явернулся в Гришин двор и смотрю, какая-то тетка кота на поводке выгуливает. Ну,думаю, это то, что надо! Я к ней, ах, какой у вас кот, просто чудо, загляденьеи т. д.

— А кот и правда красивый? — спросила я.

— Офигительный! Рыжий, громадный и спокойно так гуляет.Ну, поахал я минут пять, тетка и растаяла. Разговорились мы с ней, туда-сюда, ия решаю, пора забросить удочку. «Эх, был бы я художником, я бы с вашего Тарзана— кота Тарзаном зовут — портрет написал! Уж такая у него мордахавыразительная!» А она и говорит: «Мой сын художник, и он уже написал Тарзашинпортрет»! Неужели, думаю, может быть такая пруха? Неужели это Мусьякова мамаша?«А ваш сын художник-анималист?» — спрашиваю с ученым видом. «Да, —отвечает моя старушенция, — анималист». — «А как его фамилия, может,я знаю?» — «Григорий Мусьяк», — говорит она. Ну, я чуть не подпрыгнул. «Анельзя ли хоть одним глазком взглянуть на портрет Тарзана?» — «Отчего же?Можно! Идемте, молодой человек, раз вы такой любитель кошек, значит, надо вампоказать этот портрет!» Сами понимаете, дважды меня просить не надо было! Ну,приходим мы в квартиру. Квартира двухкомнатная, Маргарита Казимировна — такзовут маманю — провела меня в Гришину комнату и показала некоторые его работыи, конечно, Тарзашин портрет. Я в живописи не разбираюсь, но портрет мнепонравился. Я, правда, не столько на портрет смотрел, сколько по всем угламглазами шарил, но ничего подозрительного не заметил.

— Если этот Гриша анималист, значит, вором он быть неможет, — заключила я.

— Глупости! — оборвал меня Костя.

— Ну, вообще-то, вряд ли это зависит от жанра, —поддержал его Митя.

— Да ты, Ася, не обижайся, ты же просто недослушала! — сказал Костя, заметив, вероятно, что я надулась. — Ктому же у твоей Ненормы картины украли, тут, как говорится, художнику и карты вруки. Он их или записать сверху чем-то другим может, или сбыть понезаметнее,так что анималист не анималист, тут это роли не играет. Так вот, поглядел якартины его, повосхищался, а потом эта Казимировна приглашает меня чай пить. Я,понятно, соглашаюсь…

— Вот это зря! — решительно заявил Митя.

— Почему? — удивился Костя.

— Ты пришел в дом не с добрыми намерениями, пришел вдом, можно сказать, своего врага, значит, не должен в этом доме есть хлеб.Помнишь графа Монте-Кристо?

— Сравнил! Тоже мне! Короче, я ни про какого графаМонте-Кристо и не вспомнил, мне надо было все выяснить, информацией разжиться!

— Ой, ребята, — воскликнула Мотька, — да высейчас прямо как Жеглов с Шараповым! Митька — Шарапов, а Коська — типичныйЖеглов! Здорово! Теперь у нас настоящая следственная бригада, или как там этоназывается!

— Давай, продолжай! — потребовал Митя.

— Сам же меня перебил!

— Давай, давай, рассказывай!

— Ну вот, сидим мы с Казимировной, пьем чай, балакаем отом о сем, и вдруг дверь открывается и входит господин Мусьяк, собственнойперсоной. Видит меня и смотрит на мать, мол, кто это тут? «Гришенька,познакомься, это Костя, он очень хотел взглянуть на Тарзашин портрет» и т. д. ит. п. Я, конечно, вскочил, поручкался с Гришей, опять заговорил про кошек, новижу, он очень недоволен. Значит, пора мне линять. Я попрощался, расшаркался иушел.

— Ну и что? — спросила я.

— В каком смысле? — не понял Костя.

— Ну и что ты выяснил?