– Вы меня ненавидите, несмотря на то, что со времен тойстаринной истории прошло больше двадцати лет, – вдруг проговорила ЛидияНиколаевна, тем самым подтвердив, что если она и не обладаетсверхъестественными способностями по чтению чужих мыслей, то, во всяком случае,весьма проницательна. – Вам не хочется верить мне, но вы все же поверьте. Тотчеловек, ну, альбинос, вами упомянутый, будет вам самым верным другом. Только унего найдете вы понимание со всеми вашими бедами и проблемами, которые вскорена вас обрушатся. Только он поможет решить вопросы, которые покажутся вамнеразрешимыми. Я докажу, что говорю правду! – вспылила вдруг Лидия Николаевна,заметив промельк иронии в глазах Дмитрия. – И если я советую вам что-то, к моимсловам следует прислушаться. Я докажу! Да вы и сами убедитесь. Вот слушайте!Завтра… – Она запнулась, прикусила, как бы в нерешительности, губу, но все жедоговорила: – Завтра, возвращаясь из Биянкура с кинофабрики, вы встретитечеловека из своего прошлого.

Дмитрий, ей-же-ей, был настроен на почтительное восприятиепророчества. Однако, услышав такое, просто не смог сдержать презрительнойухмылки:

– Лидия Николаевна, помилосердствуйте! Во-первых, держупари, что на кинофабрику явится как минимум пяток знакомых мне господ офицеров– все, как на подбор, les hommes avec l’apparence noble, мужчины с благороднойвнешностью, – и они определенно из моего прошлого…

– Я сказала – возвращаясь с кинофабрики, – уточнила теща. –Только не оскорбляйте меня домыслами о том, что тем человеком окажется нашбуланже[9] – вы, мол, были в его лавке позавчера, а это уже можно считатьпрошлым. И тем человеком не будет также прелестная мадам Жакоб, которая вам такстарательно строит глазки и которую вы утром (о, ведь тоже прошлое!), несдержавшись, ущипнули-таки за бочок, о чем немедленно был оповещен весь дом.Нет, тот человек воистину из прошлого! Война… выстрелы… немецкая речь… –пробормотала она вдруг, причем глаза у нее сделались затуманенные, точно усомнамбулы. – Вы причинили ему страшное зло, однако через него он обрел своесчастье. Он не узнает вас, однако вы узнаете его с первого взгляда, ибо людинавсегда запоминают жертв своего злодейства.

И она торопливо вышла из комнаты, словно непременно желаяоставить последнее слово за собой.

Дмитрий пожал плечами. Как там говорил Назар Донцов – нутромчую? Да! Ну ничего, завтра все выяснится.

* * *

– Что?! Миллион?!

– Да, миллион долларов.

Александр Русанов попытался отвернуть лицо от слепящегосвета настольной лампы, придвинутой к нему, и заглянуть в глаза следователя.Все еще кажется, что это какая-то шутка. Наверняка глаза следователя смеются.Наверняка он сам понимает всю нелепость своих слов.

– Я такую сумму даже представить себе не могу.

– Можете, можете. Вы их в руках держали. Тут никакоговоображения тратить не нужно.

– И… куда я их дел, по-вашему?

– Об этом вы нам и должны рассказать. Я уверен, потратили наорганизацию преступной шпионской сети, на подготовку диверсий. Именно для тоговам и передали деньги ваши заокеанские хозяева. И вы должны нам во всемпризнаться, Александр Константинович.

– Слушайте, а вы уверены, что ничего не путаете? Миллиондолларов в Энске? Да что с ними тут делать? Их ведь никогда в жизни и нарубли-то не обменяешь. По-моему, это абсурд какой-то. Вам так не кажется?

Следователь вскочил так резко, что Русанов отпрянул.

– Вста-ать! – раздался крик.

Александр поднялся, свесив руки вдоль тела.

– Если тебе что-то кажется, ты перекрестись! Понял? –крикнул следователь. – А у меня достоверные сведения. И вот еще что: здесьвопросы задаю я. Я! А ты должен отвечать!

Русанов вздохнул.

Отвечать – что? На что? Ну невозможно же, в самом деле,воспринять всерьез утверждение о том, что он, Шурка, продал разведке СШАкакие-то изобретения (что, ради всего святого, может изобрести журналистобластной газеты!), да еще за миллион долларов… Что тут можно ответить?

Следователь сел и снова направил лампу в лицо стоящему передним Русанову:

– Подтверждаешь, что ты планировал убийство Сталина во времядемонстрации Первого мая?

Русанов изумленно поднял глаза и уставился прямо в огненныйсгусток света:

– Вы это как себе представляете? Я в Энске, а ИосифВиссарионович как-никак…

– Вы планировали поездку в Москву на первомайские праздники,– сухим, казенным голосом ответил сгусток огня.

– С чего вы взяли?

– У нас неопровержимые сведения.

– Вот уж нелепость! Даже если бы я оказался в Москве, то какя мог совершить такое преступление? Да ну, чепуха.

Больше всего на свете ему хотелось рассмеяться. Но мешаланервная дрожь. Нет, это не шутки, это серьезно. Это страшно.

Почему он думал, что с ним этого никогда не случится? С техпор, как парторганизация Союза журналистов выразила бывшему редактору, а ныневедущему репортеру «Энской правды» политическое недоверие за недостоверноеосвещение в печати хода строительства новой очереди автозавода, можно былокаждый день ждать самого страшного. Он не спал ночами, прислушивался к любомушороху на лестничной площадке, а днем не в силах был оставаться дома и, словнопытаясь избежать неизбежного, целый день как проклятый мотался по улицам,каменея при встречах со знакомыми. Впрочем, они при встречах переходили надругую сторону. Русанов никого не осуждал. Сколько раз и он шарахался, как чертот ладана, от возможных «врагов народа»! А вот теперь сам вступил в незримый«порочный круг» людей, общение с которыми может оказаться гибельным.

Украдкой от жены Александр собрал вещи в маленькийчемоданчик, чтобы быть готовым ко всему. И уверял себя, что достойно встретитвсе, что уготовил ему Господь… И не почуял ничего недоброго, когда его внезапнымзвонком пригласили зайти в редакцию «Энской правды».