Кристел пробыла в доме Вебстеров несколько часов, и когдавернулась домой, было уже темно. Ее ждала мать. Она с каменным лицом сидела накушетке гостиной и зло уставилась на дочь, когда та вошла, печальная иуставшая.

– Где ты была?

– Я не могла оставаться здесь. – Это было правдой. Онане могла выносить той угнетающей атмосферы и присутствия тех людей, которые всеприходили и приходили, час за часом, неся подарки и продукты, чтобы поддержатьих в горе. Но никакие подарки и продукты не могли заменить ей отца.

– Я спросила тебя, где именно ты была.

– На улице, мама. Это не имеет значения где. – Онаездила к Вебстерам верхом, так как жили они довольно далеко, а Кристел оченьустала, чтобы идти пешком.

– Ты спишь с каким-нибудь мальчишкой, так?

Кристел в изумлении уставилась на мать. Она не выходиланикуда последние несколько недель и вообще не покидала комнату отца.

– Конечно, нет. Как ты можешь такое говорить? – Ееглаза наполнились слезами от обиды за эти жестокие слова.

– Я знаю, ты чем-то занимаешься, Кристел Уайтт. Япрекрасно знаю, в каком часу ты должна возвращаться из школы. А ты целыми днямишляешься где-то до темноты. Думаешь, я совсем дура? – Оливию душила ярость, поее виду нельзя было сказать, что она только что похоронила мужа. Из скорбящейвдовы она в один момент превратилась в ведьму.

– Мама, не надо... пожалуйста. – Только утром онипохоронили отца, и тут же вся ненависть и незаслуженные обвинения вышли наружу.

– Ты закончишь так же, как Джинни Вебстер. Ей ещеповезло, что она успела выйти замуж, когда была на седьмом месяце.

– Но это же неправда. – Кристел едва могла говорить,слезы душили ее, она думала об отце, которого потеряла, и не могла поверить,что собственная мать может так жестоко обвинять ее. Конечно, она замечалаотсутствие Кристел, когда та ходила к Бойду с Хироко.

– Твоего отца уже нет, это он вечно позволял тебебеззастенчиво лгать. И не думай, что тебе удастся так же дурачить меня. Еслибудешь злить меня, Кристел Уайтт, то живо уберешься отсюда. Я не позволю, чтобыты носилась как бешеная! Это приличный дом, нечего забывать об этом!

Кристел невидящими глазами смотрела, как мать вошла вкомнату, в которой умер ее отец. Отца нет, и никто на свете не заступится занее. Она стояла посреди гостиной и вслушивалась в тишину, царящую в доме. И какникогда она жалела в эту минуту, что потеряла отца. Потом она медленно вошла всвою комнату и легла на кровать, которую когда-то делила со своей сестрой. Онапродолжала думать о том, почему же они ненавидят ее так сильно. Ей никогда быне пришло в голову, что, может быть, это оттого, что отец ее так любил. Но нетолько из-за этого, а еще и оттого, как она выглядела... как двигалась... и какона на них смотрела. Лежа на кровати, она понимала, что теперь ее жизнь никогдане будет уже такой, как раньше. Отец оставил ее одну. И в тишине комнаты онаначала плакать, ей было страшно.

Ребенок у Хироко родился позже назначенного срока. Онародила его не в марте, а только третьего апреля. Кристел пришла в тот деньпроведать ее. Хироко выглядела усталой и больной, но в отличие от Бекки никогдане жаловалась и оставалась дружелюбной и ласковой, всегда приветливо встречалаподругу. Прошло уже шесть недель со смерти отца Кристел, и она теперь приходилак Хироко почти каждый день. На ранчо ей было неуютно и одиноко, мать срываласьпо всяким пустякам. Кристел думала, что мать очень переживает смерть Тэда и незнает, как выразить свою боль. Она поделилась своими мыслями с Хироко, и тасогласилась, что это возможно, но Бойд по секрету сказал жене, что Оливияникогда не любила свою младшую дочь, даже когда та была еще маленькой. Он нераз замечал, что она могла отлупить Кристел из-за какого-нибудь пустяка, в товремя как всегда открыто баловала Ребекку. Видимо, ей не нравилось, что Тэддуши не чаял в Кристел, и об этом знали все, даже дети их друзей. Это был какбы всеобщий секрет в долине.

Хироко с Кристел спокойно провели послеобеденное время, идевушка вернулась домой в сумерках. Матери не было на ранчо – она с Беккиуехала в город, – и Кристел помогала бабушке накрывать на стол. С тех пор какумер отец, Кристел сильно похудела, ей никогда не хотелось есть. Так было и втот вечер. Она почти не притронулась к еде и рано ушла спать. Проснувшись нарассвете, она оседлала лошадь и решила прогуляться по окрестностям, а заоднонавестить Вебстеров. Была суббота, и девушке не надо было идти в школу, крометого, она знала, что ее друзья – тоже ранние пташки. Когда она добралась до ихдома, Бойд встретил ее на пороге. Он выглядел уставшим и очень встревоженным.Роды у Хироко начались еще ночью, но ребенок никак не появлялся. Он позвонилместному врачу, но тот отказался прийти, заявив, что миссис Вебстер не егопациентка. Это был тот самый доктор, который отказался осматривать ее восемьмесяцев назад, и с тех пор он не изменил своего решения. Бойд понял, что емупридется самому принимать у жены роды. У него не было никакой возможностиотвезти ее в Сан-Франциско. Доктор Йошикава в свое время дал ему на всякийслучай книгу, но, к сожалению, с родами было не все в порядке. У Хироко началисьсильные схватки, он видел головку ребенка, но, как она ни тужилась, ребенок невыходил. Он быстро объяснил все это Кристе, и она услышала, как японка стонет вдоме.

– А как насчет доктора Чандлера?

Чандлер не практиковал уже много лет и был почти слепой, новсе-таки это был хоть какой-то специалист. В Кали-стоге жила повитуха, но онатоже давно отказалась иметь дело с Хироко.

– Он уехал в Техас навестить дочь. Я пыталсядозвониться до него со станции этой ночью. – Бойд уже серьезно подумывал о том,чтобы отвезти жену в Сан-Франциско, но боялся, что она может потерять ребенка.

– Можно я взгляну на нее? – Кристел не раз видела, какрожают животные, но никогда не видела рожавшей женщины. И, следуя за Бойдом вгостиную, она почувствовала, как у нее по спине от страха бегают мурашки.

Хироко корчилась на кровати, страдая от невыносимой боли, ейказалось, что ребенок набухает у нее внутри. Она беспомощно посмотрела наКристел и опять зарылась в подушки.

– Ребенок не выходит... – Следующая волна болиподбросила ее, в то время как Кристел молча смотрела, а Бойд подошел и взялжену за руку. Кристел охватило чувство невыносимой жалости. Она испугалась, чторебенок может умереть или, что еще хуже, может умереть Хироко.

Не говоря ни слова, Кристел вымыла руки и вернулась снесколькими чистыми полотенцами. Постель вся была пропитана кровью, а длинныечерные волосы Хироко прилипли к лицу. Кристел заговорила с твердостью, которойсама от себя не ожидала:

– Хироко, давай мы поможем тебе...

Она взглянула в глаза подруги, умоляя ее, чтобы она осталасьжива, и молясь про себя, чтобы ребенок тоже остался жив. Она вспомнила, как онис отцом принимали роды у лошадей, и, закусив губу, молила Господа, чтобы этихзнаний ей хватило. Но все равно им больше не на кого надеяться. Ни один человекв городе не придет сюда.