– Отлично!

– Да что же мне договорить-то не дали?! – закричал депутатШарашкин. Его голос, не усиленный микрофоном, который тоже выключался врекламной паузе, прозвучал странно, как будто издалека. – Танечка, ты что жменя перебила?!

– А что это вас понесло президента разоблачать?! – неоглядываясь, огрызнулась Таня. Из-за декорации к ней бежали гримерша Аллочка скистью за ухом и пудреницей в руках, шеф-редактор и ассистенты. – Или выхотите, чтобы нас завтра закрыли?!

– Вот тебе и свобода слова! Какая ж это свобода?!

– А такая, что президент у нас законно избранный, а вы егочуть ли не разбойником с большой дороги называете! Да еще в прямом эфире!

– Я не знаю, какие разбойники, – опять завелась бабуся снездоровым лицом, – а вот кто есть разбойники, так это все до единогомедицинские врачи! У нас в поликлинике одна сидит, как сыч, не обойти ее, необъехать!

Размалеванная девчонка в декольте сильно дернула бабусю зарукав, и та посмотрела на нее с возмущением.

Студия опять зашумела на все лады, и какой-то дядькаподнялся со своего места и стал кричать, обращаясь к депутату:

– Василий Иванович, а, Василий Иванович!

– Все по местам! – гаркнули по громкой связи, и дядька виспуге плюхнулся на скамейку. – Ти-ха!

– Танюш, все хорошо, – говорила редактор Ирина Михайловна,пока Аллочка обмахивала кисточкой безупречное Танино лицо. – Все замечательно,ты только не давай Шарашкину углубляться, а то он тебя уведет от темы. Иплемянника нужно расшевелить. Спроси у него, кто наследует права на дядиныкниги, там вопрос тоже очень мутный, потому что Грицук фэнтези свою, никому ненужную, издавал у Ярослава Чермака, издательство «Чело», а вот этот, последнийроман Чермак издавать не стал, то ли испугался, то ли решил, что это простоахинея!

– А это ахинея? – быстро спросила Таня и облизала губы. Онатерпеть не могла, когда пудра сыпалась на губы.

– Ну, скорее всего, конечно, ахинея! – уверенно сказалашеф-редактор. – А может, он просто спятил, этот Грицук! Ты упирай на то, чтоего в больнице залечили до смерти и что в этом есть некая детективнаяподоплека! Только сама ничего не говори, пусть герои говорят!

– Не первый день замужем, – пробормотала Таня.

– Танечка, стой смирненько, мне только губки подвести, ивсе!

– Минута, – объявил режиссер по громкой связи на всю студию.А потом в наушник, только ей одной: – Начнешь с племянника, а затем перейдешь кстудии. Все сведешь к медицине. Шарашкину больше слова не давай. Пусть с местаорет. Если будет очень орать, я его петлю закрою, и все!

«Закрыть петлю» означало выключить петличный микрофон,прицепленный к депутатскому пиджаку из негнущейся ткани.

Таня улыбнулась и кивнула в камеру.

Ровно за десять секунд до эфира с площадки всех как ветромсдуло, и режиссер скомандовал:

– На исходную!

Таня забралась на третью ступеньку в центральном проходе,где ковролин был сильно вытерт ее туфлями, даже дырки от каблуков виднелись!Сколько раз за три года она становилась на это самое место, занимала «исходнуюпозицию»!

Таня стала, расправила плечи, нашла «свою» камеру,перевернула страницы в большом блокноте на пружинах, который все время держалав руках. Там были «подсказки». Она неотрывно и пристально смотрела в камеру.

Несколько секунд абсолютной тишины, а потом откуда-то снебес вдруг упала музыка и казавшаяся темной студия озарилась неземным светом исловно заиграла новыми красками, и ведущая сказала сердечно и дружелюбно, икак-то очень по-свойски, словно за черным глазком камеры не было «миллионовтелезрителей», абсолютно ей незнакомых, а были все свои, милые, почти домашниелюди:

– В эфире ток-шоу «Поговорим!» и его ведущая ТатьянаКраснова! Сегодня мы обсуждаем событие, которое по праву можно считать одним изглавных на этой неделе. Совершенно неожиданно ушел из жизни писатель ЕвгенийГрицук, написавший одну из самых громких разоблачительных книг последнегодесятилетия «Девять жизней». Он скончался в больнице при странныхобстоятельствах, которые до сих пор остаются невыясненными. Нам неизвестно,возбудила ли Генеральная прокуратура дело по факту смерти писателя. Мы можемлишь сообщить вам, что профессор Дмитрий Долгов, лечивший Евгения Грицука, отучастия в нашей программе отказался.

Где-то далеко, за трибунами, громко захлопала ЖеняПерепелкина, гостевой редактор, и следом за ней неистово зааплодировала всяаудитория, как будто Таня сказала что-то на редкость умное.

«Подведись к племяннику», – просуфлировал наушник.

– Сегодня у нас в студии присутствует племянник ЕвгенияИвановича Грицука. Анатолий, здравствуйте еще раз!

Племянник вытаращил глаза. Таня ослепительно ему улыбнулась.

– Поздоровайтесь с нашими телезрителями!

– Здравствуйте, – пропищал племянник, незнакомый с законамителевидения. Он наивно полагал, что если поздоровался один раз, то во второйздороваться не имеет никакого смысла!..

Таня сбежала со своей третьей ступеньки и подсела кплемяннику.

– В первой части нашей программы мы говорили о том, что вашдядя, опасаясь мести, даже вынужден был лечь в больницу. Вы не знаете, чьейименно мести он опасался?

– Не знаю, – тоскливо сказал племянник.

– А сколько он пробыл в больнице?

Анатолий посмотрел на Таню, повел плечом и понурился.

– Дядя… он такой… он самостоятельный очень… с нами несоветовался… мы и не знали, что он в больнице… Только когда помер, нампозвонили, чтобы сообщить, значит, эту трагическую новость.

– А кто позвонил?

– Я не знаю. Сестра, что ли, позвонила, а может, и врач. Этопапа разговаривал, то есть дяди моего брат, то есть мой папа…

– Вы не волнуйтесь, – тепло сказала Таня. – А кто наследуетправа на книги вашего дяди?

Племянник вдруг насторожился, и бабуся из верхнего рядавытянула шею, и вообще по студии прошел короткий гул.

Вот интересно. Когда говорили, что генеральный прокурорподлец, и министр обороны подлец, и вообще все подлецы, так сказать, гуртом,никто особенно не волновался. Но как только заговорили про врачей, бесплатныелекарства и наследство, все моментально оживились.

– Да какая разница, кто наследник?! – загудел опять депутатШарашкин. – Тут дело вовсе не в том, кто кому наследует! Тайна, которую ЕвгенийИванович наш в могилу забрал, всем нам наследством осталась, вот и весь сказ!

Депутат по-прежнему выражался сколько мог «почвенно». Таняотвернулась от него.