мрачным и уставшим Минь возвращался домой каждый день и запирался в своей комнате, и думала, что это могло быть и ее участью. Как-то прошлой осенью за ужином она заметила фиолетовый синяк у него под глазом и красную царапину на щеке. На вопрос, что случилось, Минь только и ответил:

– Ничего страшного, – и вышел из-за стола, оставив пиалу с еще теплым рисом.

Ань чувствовала, как он отдаляется от нее, как растет расстояние между ее вопросами и его молчанием, и не знала, как преодолеть этот разрыв.

* * *

Ань было ясно, что Тхань освоился в Англии лучше, чем Минь. Его голос стал на октаву ниже, пока он изо всех сил старался поскорей пережить этот неловкий переход от детства к юношеству. Его вьетнамский акцент был менее заметен, и своей жизнерадостностью он притягивал одноклассников, даже самых нетерпимых. За ужином, размахивая палочками для еды, Тхань рассказывал о Майки и Джейми, словно о старых друзьях, пытаясь пересказать шутки, понятные только им. По субботам он играл с ними в футбол на поле, покрытом травой, – куда более приятном, чем пыльные площадки в Кайтаке. Как-то в мае Тхань пригласил своих друзей на обед после тренировки; они впервые принимали англичан, и хотя это были всего лишь дети, Ань все равно переживала. Целую ночь перед этим она провела за уборкой дома, повторяя в голове рецепт блюда, которое собиралась приготовить. Увидев мальчиков – одежда и волосы испачканы землей и травой, – она поняла, что им нет никакого дела до чистоты.

Они с жадностью ели макароны, не обращая на Ань особого внимания, болтали о футболе и школе. Она была этому только рада, потому что понятия не имела, о чем с ними говорить. После обеда мальчики отправились в спальню слушать кассеты с The Clash и Pink Floyd, которые Тхань вымаливал у Ань за хорошие оценки или помощь по дому. Она держалась за брата изо всех сил. Тхань был ее последней надеждой на репутацию семьи, на дипломы и деловые костюмы. Она пыталась помогать ему с домашним заданием, но алгебра и геометрия в ее памяти были окутаны туманом, а английский Ань был хуже, чем у брата. Дук учился классом старше и иногда по ее просьбе занимался с Тханем. Взамен она платила за это несколько пенни, которые удавалось сэкономить, пропустив обед или ужин. Поначалу Дук возражал, но для Ань это был вопрос чести, она не могла принимать милостыню от ребенка.

* * *

Но были и более светлые моменты, когда Ань казалось, что она сливается с городом и его жителями. Как в тот раз, когда после нескольких месяцев уговоров она сдалась и повела своих братьев в «Одеон» на Лестер-сквер, чтобы посмотреть «Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега». Фильм показался ей скучным, она с трудом следила за сюжетом: английский язык героев был слишком быстрым и слишком американским. Она подозревала, что братья тоже не все понимали, но при этом они были в полном восторге, сопереживали Харрисону Форду, крутясь в своих красных бархатных креслах и рассыпая повсюду попкорн. После этого они отправились на автобусе номер 14 в центр Лондона, где пересели на метро, а затем снова запрыгнули в автобус, на этот раз номер 47. Сойдя на Дин-стрит, по извилистым улицам Сохо добрались до Уоррдор-стрит.

Там они купили булочки с красной фасолью в китайской пекарне и бань-бао у вьетнамки, которая привыкла к их ежемесячным визитам и встречала их приветствиями и радостной улыбкой.

В «Лун Мун» Ань и мальчики купили соевый, рыбный и устричный соусы, лонганы и благовония. С сумками, нагруженными покупками, они отправились домой. На следующий день тело ломило, когда пришлось подниматься вверх по двум лестничным пролетам на маленькую кухню. К вечеру даже у Миня поднялось настроение, пока он помогал Ань с ужином. Она готовила соус ныок чэм, а он нарезáл зеленый лук. Остановившись на мгновение, Минь сказал:

– Если честно, я действительно не знаю, что бы мы с Тханем делали без тебя. – И, покраснев, вернулся к прежнему занятию.

Ань почувствовала, как прорехи, которые появились из-за Миня в последние несколько месяцев, начинают зашиваться сами по себе, словно множество лоскутков, с которыми ей приходилось работать на фабрике. Она поцеловала Миня в затылок, а когда Тхань вошел на кухню узнать, когда будет готов ужин, ответила, что если бы он помогал готовить, то не спрашивал бы.

22

Дао

Тхань, Минь и Дук возвращались из парка.

     Вывернув все карманы, они пересчитали монеты

     и купили по мороженому.

     Мятно-шоколадное – для Тханя, корнетто – для Миня и апельсиновое – для Дука.

Они громко уплетали мороженое, и Тхань признался, что от холода у него разболелись зубы, а у Миня на секунду заморозился мозг. Я изо всех сил старался не отставать от них, до меня доносились обрывки разговоров Дука и Тханя о школе, об оценках, девушках, футболе и о том, что ждет их в будущем.

Минь шел слегка позади. Он тоже слушал, как и я.

С низко опущенной головой он выглядел задумчивым, так мне казалось.

Мы прошли мимо биржи труда – очередь томилась на тротуаре,

в ней – даже женщины с колясками и младенцами на руках,

мужчины в костюмах, некоторые – в футболках,

Старые и молодые.

Немного погодя я устал прислушиваться,

И вникать,

     И смотреть,

          И тогда вернулся обратно в свою пустоту.

«Где ты был, – спросила Ма, уперев руки в бедра. – Прекрати преследовать этих несчастных мальчишек».

«Но, Ма, мне здесь скучно. Здесь ничего не меняется. Не меняюсь и я».

После чего я отправился к своим сестрам и рассказал им, сколько разных вкусов мороженого помещается в крошечный розовый фургончик.

23

Октябрь 1984 – Лондон

– Спасибо. Мы свяжемся с вами, если нас заинтересует ваша кандидатура.

Женщина пожала ему руку и проводила за дверь. Те же самые слова ему уже доводилось слышать и вчера, и позавчера, и днем раньше. В витрине бакалейной лавки висело объявление «Требуется помощник», крупные жирные буквы были заметны с противоположной стороны улицы, и он решил попытать счастья.

Из раза в раз повторялось одно и то же – некий обряд унижения, о котором он в итоге сожалел. Он заходил в строительный магазин, ресторан, супермаркет, всюду, где была вакансия. Подходил к служащему, который отводил его к менеджеру. Менеджер разглядывал его, иногда вздыхал, иногда улыбался, проводя собеседование прямо