сука. Как можно ожидать, что они дадут нам работу, если у них даже для себя ее нет? Нам достаются только объедки, уж поверьте мне». Он запоминал их слова и повторял в разговорах с Ань, хотя она не воспринимала его всерьез: «Ты должен быть благодарен за то, что у нас есть».

Парни приветствовали его кивками. Ланг, их неофициальный главарь, передал ему косяк, который они делили между собой. Сделав одну затяжку, Минь попытался подавить кашель.

– Почему такое лицо? – спросил Ланг, забирая косяк.

Минь рассказал о неудачном собеседовании, об увольнениях с работ, которые ему совсем не нравились, о бесконечных «мы свяжемся с вами, если нас заинтересует ваша кандидатура» и о следующей за этим тишине. Они пристально смотрели на него, пока Минь говорил, а когда он закончил, украдкой покосились на Ланга, словно ожидая его реакции. Ланг сфокусировал взгляд на косяке, зажатом между пальцами, глубоко задумался, а затем спросил:

– Сколько тебе лет? Знаешь этот район? Можешь выходить из дома по ночам?

Когда Минь ответил «двадцать» – и положительно на все остальные вопросы, – Ланг снова уставился на косяк. Он поднес его к губам и глубоко затянулся, запах и дым вокруг него становились все гуще.

– Возможно, у меня есть для тебя работа, – наконец произнес он, передавая самокрутку обратно Миню.

24

1984 – Операция «Блуждающая душа»: Часть II – Бостон, США

Вместе с пятью другими воинами почетного караула сержант Джексон взял в руки флаг, которым был задрапирован гроб сержанта Миллера, и принялся аккуратно складывать его, тринадцать раз, звездами наверх.

Их обоих повысили в звании под конец службы, за два месяца до падения Сайгона. В Штаты они прилетели одним рейсом, и когда настал момент расходиться в разные стороны, по-братски обнялись. Когда проходишь через кровавую бойню, все остальное кажется безликим: пустые разговоры и бутылки в обшарпанных барах слишком резко контрастируют с густыми джунглями и оглушительными разрывами пуль, с товарищами, истекающими кровью у тебя на руках. Но они отдалились друг от друга, встречаясь раз в два года, чтобы выпить пива и предаться воспоминаниям. Юношескую, усыпанную прыщами кожу сменили морщины. Во время последней встречи обоим бросилось в глаза: их волосы поседели и стали тоньше, а животы и лица округлились.

Джексон очень осторожно складывал флаг, разглаживая хлопковую ткань кончиками пальцев, – полотнище скользило в его руках. Он задумался: Миллеру удалось пройти всю войну – пожары и обстрелы, бомбежки, болезни и бесчисленные ранения. Но не удалось избежать встречи с движущимся фургоном, так банально, 50 километров в час, даже не быстро несущийся, ничего такого. Его сбило насмерть как раз в тот момент, когда ранние лучи солнца забрезжили над горизонтом, в нескольких километрах от дома, где крепко спали его жена и ребенок. Конечно, до Джексона доходили сплетни, подрывавшие официальную версию. Уровень алкоголя и количество ксанакса, обнаруженное в теле его друга во время вскрытия, трезвость человека за рулем и его репутация осторожного водителя… Соседи рассказывали о криках Миллера по ночам, о том, как свет в спальне то включался, то выключался до самого рассвета, о пустых бутылках из-под виски, переполнявших мусорный бак.

Когда флаг уменьшился до размера маленького треугольника с синими и белыми звездами, Джексон вручил его Марте, вдове Миллера, и она приняла его с благодарностью.

– Спасибо, – сказала она. – Знаете, он всегда с любовью отзывался о вас. О тех днях, когда вы скитались по джунглям. – Она взяла за руки своего младшего сына, не отрывая от Джексона своего пристального взгляда. Сержант опустился перед ребенком на колени, чтобы погладить его по голове и пожать ему руку. Краем глаза он заметил старика в инвалидном кресле, и его сердце сжалось. Он перевел взгляд на мужчину, и стало ясно: они узнали друг друга.

На приеме лейтенант Смит рассказал Джексону, что незадолго до падения Сайгона его ноги парализовало от глубокой пули, угодившей в позвоночник.

– Сволочь, – сказал он. – Какой-то сантиметр в сторону, и я бы стоял на своих двоих, как молодой.

После привычных вопросов, историй о женах и детях, о жизни после войны, они поняли, что им больше нечего друг другу сказать. Разговор подошел к естественному финалу, и мужчины воспользовались паузой, чтобы опустошить свои бокалы. Джексон рассматривал дно своего стакана, в котором звенели кубики льда. Последние двадцать лет его мучил один вопрос, который они с Миллером часто допоздна обсуждали в баре, выдвигая различные теории, казавшиеся в конечном итоге нелепыми.

«Нам нужно написать лейтенанту Смиту и спросить у него, – предложил Миллер на их последней встрече. – Что мы от этого потеряем?» Джексон помнил, как тот, усмехаясь, откинулся на спинку стула и обратился к бармену: «Еще по одной, дружище!»

– Лейтенант Смит, – начал Джексон дрожащим голосом. В мгновение он превратился в молодого себя, двадцати одного года от роду, каким был тогда, испытывая страх перед начальником, страх сделать или сказать что-то не то. – В чем суть операции «Блуждающая душа»?

И лейтенант Смит оскалился той же улыбкой, что и двадцать лет назад.

– Во Вьетнаме есть одна традиция, – начал он. – Они верят, что мертвых нужно хоронить в их родном городе. Если этого не сделать, то души умерших будут прокляты и обречены на бесцельное блуждание по земле в виде призраков. – Он уставился на дно своего пустого стакана, и улыбка сменилась хмурой гримасой. – Их солдаты умирали. С каждым днем мертвых становилось все больше, и население не могло с этим справиться. Так же как и у нас. Они не могли позволить себе соблюдать предписанные погребальные обряды. И мы решили воспользоваться этим. Нам очень хотелось напугать узкоглазых, именно вьетконговцев, я должен отметить. Мы думали, что если проигрывать кассеты с записями, напоминающими голоса их мертвых товарищей, то это нагонит на них страх и деморализует.

Лейтенант Смит испустил долгий вздох, и Джексон понял, что перед ним старик, с согнутой спиной и давними воспоминаниями, и в этот момент он почувствовал, что и его годы берут свое. Самоуверенность молодости исчезла, черно-белое видение войны сменилось серой неразберихой. Джексон молчал, переваривая информацию и ситуацию, и его мысли уносились далеко.

– Понятно, – сказал он. – Я подозревал что-то вроде этого. Что-то вроде психологической тактики.

Джексон оглядел комнату. Во всей этой ситуации, похоронах товарища и его поминках, было нечто такое, что делало жестокость операции еще более вопиющей. Другие скорбящие перемещались по гостиной Миллера, в которой он еще неделю назад выпивал перед телевизором, что не ускользало от внимания ни одного из них. Сложенный флаг, почетный караул и