И обещаю себе сделать все что в моих силах,

                          Лишь бы их молитвы сбылись.

20

Август 1980

Ань не могла припомнить более знойного дня в Англии. Жара была совсем не такая, как во Вьетнаме или Гонконге, – сухая, а не влажная, ей обжигало кожу. Машина раскалилась от зноя, и Тхань поморщился, усаживаясь на свое место. Минь помог Софи поставить сумки в багажник.

– Даже дышать трудно, – сказал Тхань, пока Ань поправляла его ремень безопасности.

Софи повернулась к ним с водительского сиденья.

– Ну что, поехали? – спросила она с улыбкой, и они дружно кивнули в ответ.

Тхань помахал лагерю на прощание, но Ань не тянуло сделать то же самое. Дук и Ба уже уехали, в начале лета уехала и Биань, и без них это место ничего не значило для нее. Вместе с друзьями исчезли все человеческие проявления, и их отсутствие вернуло лагерь к тому, чем он был, – квадратные бараки и ограждения из колючей проволоки. Через несколько минут Тхань и Минь уже крепко спали, положив головы ей на плечи. Ань перевела взгляд с одного на другого и подумала, как сильно братья выросли с тех пор, как они покинули Вунгтхэм. У Миня появились первые, едва заметные усы, обрисовался четкий контур подбородка, лоб покрылся прыщами. Тханю было двенадцать. Долговязый, он почти догнал сестру по росту, но его лицо все еще светилось юностью и невинностью, отчего она испытывала некое облегчение.

В таком положении они провели бóльшую часть двухчасовой поездки, изредка просыпаясь от громкого клаксона или резкого поворота, пока пейзажи за окном проносились мимо, оставаясь незамеченными.

* * *

– Подъезжаем к Лондону, – объявила Софи.

Сердце Ань заколотилось, и она взяла мальчиков за руки. Они прибывали в предпоследний пункт назначения этого путешествия длиною почти в два года, путешествия, которое разрушило их семью и перевернуло жизнь с ног на голову, беспощадно и неожиданно. Теперь, когда они оказались здесь, у Ань от страха и волнения кружилась голова, и одновременно тяготила непреходящая грусть от того, что до финиша добралась лишь треть их команды. «Мама и папа гордились бы нами, – повторяла она про себя. – Именно этого они хотели для нас».

– Красный автобус! – воскликнул Тхань, тыча в окно.

Они узнали автобус благодаря учебнику английского языка, по которому занимались с миссис Ховард, и только увидев его, осознали, что действительно находятся в Лондоне. За их маленькими окнами проносились оживленные улицы Уимблдона, Вондсворта и Стрэтема. Закусочные, где подают фиш-энд-чипс, деловые люди, пробивающиеся через многолюдные тротуары, велосипеды, полицейские и станции метро.

– Он кажется огромным, – сказал Минь, повернувшись к Ань.

Было заметно, что его, как и сестру, разрывает от противоречивых чувств, что он не понимает, как можно ходить и жить среди этой суеты. В лагерях, по крайней мере, хаос не выходил за пределы: там они жили рядом с другими вьетнамцами, которые разделяли с ними одну участь. Здесь же они затеряются в джунглях, им придется жить рядом с англичанами, выросшими на этих улицах, построившими и создавшими их; и Ань не была уверена, что они строили их с учетом ее нужд. Наконец Софи свернула налево:

– Приехали – Кэтфорд.

* * *

Они остановились перед длинным четырехэтажным зданием серо-коричневого цвета. Оно не было похоже на дома, мимо которых они проезжали в Уимблдоне и Стрэтеме – из красного кирпича, с дымоходами и остроконечными крышами, и при виде своего нового жилья Ань пришлось сглотнуть комок разочарования. Софи, остановившись перед белой дверью, стала рыться в сумке в поисках ключей.

– Вот же они, – наконец произнесла она.

Два лестничных пролета – и они в квартире 3Б. Через дверной проем прошли как можно тише, словно боясь выдать свое присутствие. Тхань и Минь шумно дышали, спертый воздух со слабым запахом плесени только подпитывал их беспокойство. Софи показала им квартиру, экскурсия получилась короткой, учитывая ее размеры: спальня, гостиная, крошечная кухонька и ванная комната, из которой доносился звук капающего крана.

– Собственная ванная? – с открытым от удивления ртом спросил Минь.

Вместо двухъярусной кровати у них теперь была двуспальная, достаточно просторная, чтобы в ней поместились все трое. В гостиной из мебели только и было, что коричневый диван, деревянный стол и три стула, подарок от Красного Креста.

– Нам можно обставить комнату? – уточнила Ань у Софи.

– Конечно, – ответила она, положив ей руку на плечо. – Теперь это ваш дом.

Софи вручила Ань ключи от входной двери:

– Удачи. Я очень горжусь всеми вами.

– Можно мы будем писать тебе? – спросил Тхань, выскользнув из ее объятий.

– Конечно, – сказала Софи. – Будем на связи.

Хотя за последние два года им пришлось пережить много прощаний, они по-прежнему давались им тяжело: каждое расставание напоминало о неустроенности их жизни. Как бы ни было грустно разлучаться с Софи, одновременно с этим Ань ощущала облегчение. Она искренне привязалась к Софи и будет скучать по ней, но ее присутствие напоминало о том, кем были Ань, Тхань и Минь: чужаками, которые требовали постоянного контроля и сопровождения. Обнимая Софи, Ань испытывала вину за эти смешанные эмоции и спрашивала саму себя, не ожесточилось ли ее сердце за последние два года; может, это расплата за выживание?

Вернувшись в квартиру, они первым делом улеглись на кровати, широко раскинув руки и ноги. Тхань и Минь, поднявшись, снова прыгнули на матрас. Ань сквозь смех попросила их не шуметь, братья же вытянули руки к потолку – это удалось сделать впервые с тех пор, как они покинули Вунгтхэм.

Международная классификация болезней, одобренная Всемирной организацией здравоохранения и используемая во всем мире в качестве стандартного инструмента диагностики заболеваний, была опубликована в 11-м издании (МКБ-11) в 2022 году. Эта редакция включила в себя новое расстройство «Пролонгированная реакция горя» (ПРГ). Чтобы поставить диагноз ПРГ, со дня смерти близкого человека должно пройти не менее шести месяцев, а тяжесть горя должна при этом оставаться достаточно сильной, значительно ухудшая жизнь человека, касается ли сказанное его работы или личной жизни. Некоторые из симптомов ПРГ – «непонимание своей роли в жизни или ухудшение самоощущения», «трудности с принятием утраты», «онемение» и «горечь или гнев, связанные с утратой».

Другими словами, ПРГ диагностируется, когда горе перестает считаться «нормальным». В обществе принято считать, что скорбь ослабевает со временем, речь идет о нескольких неделях или месяцах. За исключением редких моментов грусти, все, выходящее за эти временны́е рамки, свидетельствует о психическом заболевании, которое необходимо лечить и устранять.

В то же время есть люди,