– Что случилось потом?

– Мисс Надин приготовила ему сухие гренки и горячий шоколадс этим самым сахарным заменителем. Она пошла к нему, и ее не было… ну, не знаю,минут десять или что-то вроде того. Я уже сам собирался перекусить, когдауслышал, как мисс Надин кричит.

– И что?

– Она сбежала вниз по лестнице и начала звонить доктору.Потом помчалась назад. Я тоже пошел за ней, а Мошер уже задыхался и только ротразевал, словно рыба, у него были приступы конвульсий. А потом он умер. Ну, вовсяком случае, я решил, что он умер.

– Доктор приехал быстро?

– Да, минут через десять-пятнадцать.

– И что было дальше?

– Док осмотрел его, прослушал, сказал, что старый Мошермертв и что он удачно отделался – почти не мучился. А мисс Надин сказал, чтоона очень расстроена, ей надо чего-нибудь принять, чтобы успокоиться.

– И он ей что-нибудь дал?

– Ага. Пару пилюлек. И сказал, мол, пусть она идет иприляжет, он сам обо всем позаботится и распорядится.

– И что сделала мисс Надин?

– Прошла через кухню и направилась в свою комнату.

– Она пошла к себе через кухню?

– Да, верно. У нее небольшая комнатенка в полуподвале. Естьтам, правда, душ и туалет, да только я никак не мог понять, почему Мошер непоселил ее в одной из гостевых комнат. Она тогда была бы рядом, и, когда он еевызывал ночью, ей не приходилось бы бегать через весь дом. Гостей у негоникогда не бывало, но гостевые комнаты всегда были наготове. Он провел по домуэлектрическую сигнализацию, так что стоило ему нажать кнопку, как у мисс Надинв комнате звенел звонок и ей надо было бросать все и стремглав мчаться к нему.Правда, когда наняли сиделок, это происходило не так часто. В их комнату онпровел еще один звонок. Ночная сиделка приглядывала за ним – непыльная, скажу явам, работенка. Если он спал, то и она спала. Думаю, эти сиделки давали емучто-то, чтобы он как можно больше спал. В любом случае сиделка всегда была подбоком, чтобы в случае чего вызвать доктора и сделать укол.

– А ваши обязанности упростились?

– Какое там! Мисс Надин и мне пришлось готовить и насиделок. Та, которая дежурила ночью, всегда требовала, чтобы в полночь ейподали что-нибудь горяченькое. Что касается меня, то я не терплю баб в доме,если от них никакой пользы. Эти бабенки стали корчить начальниц и принялисьменя учить. А я двадцать лет пищу готовлю. Не то чтобы я мог работать в Парижеу «Максима», но знаю, как это делается. А эти квочки меня поучать начали. Мол,вот это надо готовить так, а вот то – эдак.

– И что вы на это?

– А ничего. Продолжал стряпать, как всегда это делал.Готовил старую добрую еду. Хотите – ешьте, хотите – ходите голодные.

– А Мошер Хигли когда-нибудь просил вас попытаться сделатьто, что они хотели?

– Да нет. Мошер Хигли меня хорошо знал. Если бы он толькопопробовал проделать такое, я бы тут же ушел.

– После стольких лет службы?

– Я ему ничего не был должен, и он мне ничего не был должен.Мы с ним уживались, вот и все. Он не мог нанять никого другого, кто бы у негоудержался, а я не мог в мои годы найти другую работу.

– Как все же получилось, что Надин Фарр поселилась в доме уМошера Хигли?

– Он за ней послал.

– Это вы уже говорили. Почему он за ней послал?

– Чтобы у нее был дом.

– Почему он хотел, чтобы у нее был дом?

– Спросите его.

– Не могу. Он мертв. Поэтому спрашиваю вас.

– Он был знаком с ее матерью, но не спрашивайте меня, как ичто, я о таких вещах не люблю языком молотить.

– А есть возможность, что Надин Фарр – его дочь?

– Мне почем знать?

– Ну… я думал, что именно вам это может быть известно. Таквы говорите, он знал ее мать?

– Ну да! А если вам нужны подробности, так он меня неприглашал держать свечку, когда ночами отправлялся погулять.

Мейсон сказал:

– Полиция считает, что обстоятельства смерти Мошера Хиглидолжны быть изучены заново. Возможно, они захотят с вами побеседовать.

– Думаю, у них есть на это право.

– А миссис Ньюберн или мистер Ньюберн заходили на кухню,когда приходили к вам в тот день?

– Чтобы эти люди заходили на кухню? За каким чертом? Да,совать свой нос в чужие дела и делать дурацкие замечания – это они могут. Этамиссис Ньюберн забодала меня своим идиотским указательным пальцем. То и деловодила им то по окну, то по столу или другой какой мебели, чтобы показать мне,какая у нас пыль да грязь. Хотя какая у нас грязь?! А она как найдет пылинку,такой гвалт подымает, будто труп нашла.

– Она вам что-нибудь говорила?

– Да нет. Она знала, что говорить мне что-нибудь без толку.

– А вы ей что-нибудь говорили?

– Не-а. Что мне до ее пальца? Это ее палец. Нравится егосовать куда ни попадя, пусть сует. Проведет, бывало, пальцем этим своим почему-нибудь и сует мне под нос, как будто что-то доказала. А мне-то что? Смотрюсебе и молчу в тряпочку.

– Но вы уверены, что в кухню в тот день она не заходила?

– Ну… могла и зайти. Я точно не помню. В любом случае онапотом поднялась к Мошеру. А за ней чуть позже поднялся туда и ее муж. ПотомДжексон спустился и куда-то укатил, а затем вернулся за ней. Помню, он выходилиз кухни. Просто зашел и вышел. Кажется, искал Надин или еще чего. Потомподнялся наверх. Он был с Мошером около десяти минут. Мозги старику, каквсегда, пудрил. На Мошера-то им было начхать, но они хотели убедиться, что тотне изменил завещания. Все эти сладкие словечки лились из них, как мед нагорячий пирог.

– Ну что ж, – подытожил Мейсон. – Я просто хотел установитьфакты. Большое вам спасибо.

Капитан Хьюго вознес над креслом свое долговязое туловище.

– Надеюсь, вы и тот парень не зря потратили на меня десятьбаксов?

– Думаю, не зря, – улыбнулся Мейсон.

– Тогда ладно, – сказал капитан Хьюго, – а то мне сюдавозвращаться нет никакой охоты. А теперь мы вроде бы в расчете. Я вам ничего недолжен, вы мне. Пока, адвокат.

Через час с лишним после ухода капитана Хьюго Мейсон мерилшагами свой офис. Он ждал.

Делла Стрит время от времени поглядывала на часы. Наконецона сказала: