Еще с полчаса я продолжала сидеть в машине, вглядываясь втемноту ночи и пытаясь размышлять. От денег необходимо избавиться, для этогонадо встретиться с Юрием Петровичем, он по неведомой причине встреч со мнойизбегает. Было над чем задуматься. Собственный дом он покидал воровскимспособом, и это тоже тревожило, но он ведь мог сюда вернуться. Что, еслипопытаться перехватить его здесь и втолковать, как мне все это не нравится?Мысль так себе, но других не было, и я решила подождать. Хватило меня на двачаса, после чего сидение в темном переулке рядом с пустым домой в ожидании Ботзнает чего мне показалось мне невероятно глупым и я завела машину.

Выехала не спеша на Новомосковскую, потом свернула насветофоре, и тут из переулка справа выскочил какой-то псих, я чертыхнулась,тормозя и пропуская его вперед. Машина оказалась древним «Запорожцем», еешвыряло по дороге, а из раскрытого окна на весь квартал неслась музыка.

«Гуляют люди», — подумала я, пристраиваясь за ними нанекотором расстоянии. Вот тогда и появилась еще одна машина, темная, мощная,скользящая точно выпущенный снаряд. «Запорожец» шел с дальним светом, лучскользнул по кабине мчавшейся навстречу машины, и в приоткрытом окне я увиделалицо Юрия Петровича. Длилось это секунду, не больше, но, вне всякого сомнения,в машине сидел он. Дорогой дядюшка промчался мимо, а я притормозила. Вернутьсяк его дому? Что-то мне расхотелось.

Светало, глаза слипались, а мозг работал вхолостую. В таком состояниилучшее, что можно сделать, это лечь спать. Юрий Петрович жив и здоров, играет встранные игры, а я его по ночам выслеживаю. С утра позвоню и оставлю сообщениена автоответчике: если в ближайшие два дня он не заберет свои деньги, я выброшуих на помойку. Мысль мне понравилась, и я поехала дамой.

Уснула я не раньше шести, потому подняться смогла только водиннадцать. О ночном приключении думать не хотелось, поскучав немного, япридвинула телефон. Говорить со мной не желали, что меня не удивило, япродиктовала свое сообщение и отправилась в ванную. Там и застал меня звонок вдверь. Накинув халат, я бросилась открывать. Передо мной возник Полифем.

— Ну, вот… — обрадовалась я, как выяснилось, рано.Полифем был один.

— Здравствуйте, — сказала я, ища глазами ЮрияПетровича. Его нигде не наблюдалось. Полифем ответил:

— Здравствуй. — Прошел в комнату, сел на диван изадумался. Я стояла в дверях и на него таращилась, все это начинало здоровозлить.

— Ну? — не выдержала я. Он поднял голову,посмотрел мутно, так что оставалось только гадать, видит он меня или нет,перевел взгляд на стену, поскучал и опять на меня взглянул.

— Где Юрий Петрович? — задала я вопрос, сообразив,что Полифем скорее всего заснул и слова добровольно не вымолвит.

— Убит, — ответил он тихо и совершенно равнодушно,точно сообщал, что в подъезде лампочка перегорела.

— Как это? — растерялась я.

— Как убит? — уточнил он.

— О Господи… — Я осела в кресло и попыталась понять,что происходит. Прошло минут пять, прежде чем я спросила:

— Когда?

— Сегодня ночью, — терпеливо ответил он. Надополагать, эмоции у него просто отсутствуют. Полифем смотрел не моргая и былвпечатляюще спокоен.

— Как же так… — начала я и осеклась. Пожалуй, о своемночном визите говорить не следовало. — Не могу поверить, — вместоэтого заявила я. Он кивнул. — Как это произошло?

— Он поехал на деловую встречу, домой не вернулся итуда не доехал…

— А ты? — насторожилась я. — Ты ведь всегда сним.

— Я был занят другими делами.

— Ты видел его мертвым?

— Нет, — пожал он плечами.

— Тогда почему ты решил, что он убит?

— Он уехал к одиннадцати, его ждали до часу. Он непоявился. Машина исчезла, вместе с ним, шофером и охранником.

Полифем смотрел на меня и нагло врал. Во-первых, шофером былон сам, во-вторых, десять минут пятого я видела Юрия Петровича в полном здравиинаправляющимся к родному дому. Чушь какая-то… Зачем Полифему понадобилосьврать?

— Эта ничего не значит, — сказала я. — Малоли что могло случиться? Он вернется.

— Он убит, — заверил Полифем своим дурацкимголосом.

— Откуда ты знаешь? — разозлилась я.

— Знаю. Если я говорю «убит», значит, у меня есть поводтак думать.

Я замолчала, пытаясь переварить информацию, он тожезамолчал, устремив взгляд в стену. Скоро в ней будет дыра. Я гадала, что онивдвоем задумали.

— Ты возьмешь деньги? — спросила я.

— Нет, — покачал он головой.

— Как это нет?

— Деньги повезешь ты.

От неожиданности я открыла рот, да так и замерла, глупотараща глаза. Чтобы прийти в себя, мне понадобилось довольно много времени.

— Что? — спросила я, ухмыляясь, хотя мне было недо ухмылок.

— Ты же слышала, — пожал он плечами, закинул ногуна ногу и посмотрел на меня.

— Я должна отвезти эти деньги? — В том, что этошутка, я сильно сомневалась, но в серьезность его слов верить все-таки нехотелось.

— Ты, — подтвердил он.

— Чокнулся, — покачала я головой. — А зачеммне это, ты не знаешь?

Он молчал, продолжая смотреть на меня. Такой взглядвыдержать нелегко.

— А если я скажу «нет»? — попытала я счастье.

— Не говори, не надо, — тихо попросил он.

— Ясно, — я облизнула губы. — Слушай, апочему бы тебе самому не отвезти эти деньги?

— Не выйдет. Сегодня уже все будут знать, что он убит.Никто из наших не доедет.

— А я доеду? — развеселилась я.

— Никому в голову не придет, что он мог доверить тебеденьги.

А вот я так не думала. И Полифем, не будь он идиотом, долженбыл знать, что самые невероятные предположения с ходу отметать не стоит.Сообразительность Полифема волновала меня мало, а вот среди друзей ЮрияПетровича вряд ли все поголовные дурни. Было над чем задуматься.

— Ты сказал, что о его гибели сегодня узнают все. Оденьгах, я полагаю, тоже кому-то известно, если Юрий Петрович не рискнулдержать их у себя. Деньга будут искать и не найдут…