— Нет, — соврала я.

— Выглядит не так уж плохо. Заживет.

— Ненавижу ее! — сказала я, сама поражаясь тому,как много яда в этих словах.

Даже внезапно снова почувствовав влечение к Дмитрию, я немогла избавиться от злобы по отношению к матери.

— Нет, — сказал он мягко.

— Да,

— У тебя нет времени на ненависть, — по-прежнемумягко напомнил мне он. — Не в нашей профессии. Тебе нужно помириться сней.

Надо же — Лисса говорила то же самое! К сонму обуревавшихменя эмоций добавилось возмущение. Душу начала затоплять тьма.

— Помириться с ней? После того, как она намереннопоставила мне синяк? Почему я единственная, кто понимает, насколько это ненормально?

— Ни в коем случае не намеренно. — Его голос сноваобрел твердость. — Несмотря на обиду, ты должна поверить в это. Она нехотела, и, между прочим, позже тем же днем я разговаривал с ней. Онабеспокоилась о тебе.

— Ну да, беспокоилась, что ее привлекут кответственности, обвинив в жестоком обращении с детьми, — проворчала я.

— Тебе не кажется, что сейчас самый подходящий момент вгоду для прощения?

Я издала громкий вздох.

— При чем тут Рождество? Это моя жизнь. В реальном миренет места чудесам и доброте.

— В реальном мире ты сама можешь творить чудеса.

Внезапно мое огорчение достигло критической точки, и я струдом удерживала себя в руках. Я так устала слышать благоразумные, практичныесоветы всякий раз, когда в моей жизни все шло не так! В глубине души японимала, что Дмитрий всего лишь хочет помочь мне, но я была не в томсостоянии, чтобы воспринимать исполненные благих намерений слова. Мне хотелосьодного — чтобы он поддержал меня.

— Ладно, может, ты просто прекратишь все это? —спросила я, уперев руки в бедра.

— Прекращу что?

— Все, что ты говоришь, просто еще один урок жизни.Прямо не человек, а ходячее нравоучение! — Я понимала, что несправедливоизливать свой гнев на него, но не могла остановиться и уже практическикричала. — Клянусь, временами кажется, что тебе просто хочется послушатьсамого себя! И я знаю, ты не всегда такой. С Ташей, к примеру, ты говорилсовершенно нормально. Но со мной? Ты просто выполняешь свой долг, а на самомделе ничуть не заботишься обо мне. Просто вжился в эту тупую роль наставника.

Он смотрел на меня, не в силах скрыть удивления.

— Я не забочусь о тебе?

— Нет. — Это было мелко — очень, очень мелко. И язнала правду — он заботился обо мне и был больше чем просто наставником. Ноподелать ничего не могла, меня все несло и несло. Я ткнула его пальцем вгрудь. — Я всего лишь еще одна твоя ученица. И ты снова и сновапреподносишь мне уроки жизни, так что…

Рука, которая, как я надеялась, прикоснется к моим волосам,внезапно вскинулась и схватила меня за тычущую в его грудь руку. Он пригвоздилее к стене, и я с удивлением увидела вспышку эмоций в его глазах. Не совсемгнев… скорее в некотором роде разочарование.

— Не смей рассуждать о том, что я чувствую, —проворчал он.

И тут я поняла, что половина сказанного мной правда. Онпочти всегда был спокоен, всегда прекрасно владел собой — даже во время боя.Однако как-то он рассказывал мне, что однажды обругал и избил своегоотца-мороя. Когда-то он был почти такой же, как я, — всегда на гранинеобдуманных поступков.

— Вот оно, да? — спросила я.

— Что?

— Тебе всегда приходится сражаться за контроль надсобой. Ты такой же, как я.

— Нет. Я умею сохранять контроль над собой.

Это новое понимание придало мне смелости.

— Нет. Не умеешь. Ты делаешь вид, что все в порядке, ибольшую часть времени действительно владеешь собой. Но иногда у тебя неполучается. А иногда… — Я наклонилась вперед и понизила голос: — Иногда тыне хочешь, чтобы получалось.

— Роза…

Его дыхание участилось, не сомневаюсь, сердце у негоколотилось так же бешено, как мое. И он не отодвинулся. Я понимала, этонеправильно — знала все логические причины, не позволяющие нам быть вместе. Нов тот момент мне было все равно. Я не хотела владеть собой, не хотела бытьхорошей.

Прежде чем он понял, что происходит, я поцеловала его. Нашигубы встретились, он ответил на мой поцелуй, и я поняла, что была права. Онбуквально прижал меня к стене, все еще удерживая мою руку, но другая его рукаскользнула к моему затылку, зарылась в волосы. В нашем поцелуе было так много всего:гнев, страсть, освобождение…

Он первый оторвался от меня и отступил на несколько шагов спотрясенным видом.

— Не делай больше этого, — сухо сказал он.

— Тогда не отвечай на мой поцелуй, — парировала я.

Он смотрел на меня, казалось, целую вечность.

— Я не говорю нравоучения, желая послушать самого себя.И ты для меня не просто ученица. Все, что я делаю, имеет одну цель — научитьтебя самоконтролю.

— Огромный труд, без сомнения, — с горечью сказалая.

Он на мгновение закрыл глаза, выдохнул, пробормотал что-топо-русски и, не взглянув на меня, покинул комнату.

Какое-то время после этого я не видела Дмитрия. Позже в тотдень он прислал сообщение, в котором предлагал отменить два последующихзанятия, поскольку пора готовиться к отъезду из кампуса. Уроки практическиподошли к концу, говорил он, в таких условиях небольшой перерыв в тренировкахвполне обоснован. Хилое оправдание, и я понимала, не в этом истинная причинаотмены занятий. Если он настроен избегать меня, я бы предпочла, чтобы онсослался на то, что ему и другим стражам нужно обеспечивать повышеннуюбезопасность мороев или практиковаться в секретных упражнениях ниндзя.

Что бы он там ни придумал, я понимала — он избегает меняиз-за поцелуя. Треклятого поцелуя! Я не сожалела о нем… ну почти. Один богзнает, как сильно мне хотелось поцеловать Дмитрия. Но причины, которыеподтолкнули меня к выходке… ну неправильные. Я поступила так, потому что былаогорчена, разочарована и просто хотела доказать, что могу это сделать. Я ужасноустала быть правильной и благоразумной! В последнее время я изо всех силстаралась контролировать себя, но, по-видимому, у меня плохо получалось.

Я не забыла объяснений, которые он когда-то дал мне, —мы не можем быть вместе не только из-за разницы в возрасте. Главное, отношениясказались бы на нашей работе. Подтолкнув его к этому поцелую… ну я тем самымраздувала пламя проблемы, которая в конечном счете могла плохо обернуться дляЛиссы. Мне не следовало так поступать. Вчера я была неспособна остановиться.Сегодня разум мой прояснился, и я понимала, что натворила.