По правде говоря, я ушам своим не верила, что мы наРождество ведем такой разговор. Присутствие матери всему придавало мрачныйхарактер. По счастью, встреча вскоре закончилась. Кристиан с Лиссой ушли посвоим делам, Дмитрию и Таше, по-видимому, тоже было чем заняться. Мы с Мейсономуже подходили к своему спальному корпусу, когда моя мать нагнала нас.

Никто не произнес ни слова. Звезды усыпали ночное небо,яркие и резкие, их блеск был под стать сверканию льда и снега вокруг. На мнебыла парка цвета слоновой кости, подбитая искусственным мехом. Она хорошо согревалатело, хотя не защищала от порывов холодного, обжигающего лицо ветра. Все время,пока мы шли, я ждала, что мать свернет туда, где жили стражи, но она вместе снами вошла в спальный корпус.

— Я хотела бы поговорить с тобой, — в конце концовсказала она.

Я мгновенно насторожилась. Что еще я натворила?

Больше она не добавила ни слова, но Мейсон мгновенно понялнамек. Он тактичен, хотя в данный момент я пожалела, что он такой. И еще мнепоказалось, есть оттенок иронии в том, что он, жаждущий сразиться со всемистригоями в мире, боится моей матери.

Он бросил на меня извиняющийся взгляд.

— Эй, мне нужно кое-куда заглянуть. Увидимся позже.

Я с сожалением проводила его взглядом, от всего сердца желаяброситься следом. Скорее всего, попытайся я сбежать, мамочка блокировала быменя захватом и подбила второй глаз. Переминаясь с ноги на ногу, я смотрелакуда угодно, только не на нее и ждала, пока она заговорит. Уголком глаз язаметила, как люди поглядывают на нас. Похоже, всем на свете известно, что этоона поставила мне синяк; я внезапно почувствовала, что не хочу выслушивать еелекцию в присутствии свидетелей.

— Хочешь… м-м-м… пойдем в мою комнату? — спросилая.

Она выглядела удивленной, почти колеблющейся.

— Хорошо.

Я повела ее наверх, стараясь держаться на безопасномрасстоянии. Между нами возникли неловкость и напряжение. Войдя в комнату, онане сказала ничего, но внимательно все осмотрела, как будто тут могли прятатьсястригои. Я села на постель, не зная, что делать, она расхаживала по комнате.Провела пальцами по стопке книг касательно поведения животных и эволюции.

— Это для школы? — спросила она.

— Нет. Мне просто интересно, вот и все. Она вскинулаброви. Для нее это была новость.

Но как иначе? Она вообще ничего не знала обо мне. Онапродолжала осмотр, останавливаясь, чтобы изучить всякие мелочи, которые,по-видимому, удивляли ее применительно ко мне. Фотография, сделанная наХеллоуин, где мы с Лиссой в костюмах фей. Упаковка фруктовых пирожков.Казалось, мать встретилась со мной впервые в жизни.

Внезапно она повернулась и протянула ко мне руку.

— Вот.

Вздрогнув, я подставила свою ладонь. В руку упало что-топрохладное. Округлый брелок, совсем маленький, не больше десятицентовой монетыв диаметре. На серебряном основании крепился плоский диск из концентрическихстеклянных кружков. Нахмурившись, я провела пальцем по его поверхности.Странно, но круги придавали брелку сходство с глазом. Внутренний круг былкрошечный, словно зрачок, темно-голубой, но выглядел черным. Следующий за ним —бледно-голубой, а его окружал белый. Наружный круг выглядел как очень тонкоекольцо темно-голубого цвета.

— Спасибо. Я… Мне нечего подарить тебе. Подарок былстранный, какого черта она дарит мне глаз? Но все же подарок. Она кивнула, лицоснова бесстрастное и равнодушное.

— И прекрасно. Мне ничего не надо.

Она отвернулась и продолжила ходить по комнате. Места здесьбыло немного, но из-за невысокого роста она могла делать маленькие шажки.Каждый раз, когда она проходила мимо окна над постелью, свет падал натемно-рыжие волосы. С любопытством наблюдая за ней, я поняла, что онанервничает не меньше меня.

Наконец она остановилась и посмотрела на меня.

— Как твой глаз?

— Лучше.

— Хорошо.

Она открыла рот, и я почувствовала, что она на грани того,чтобы извиниться. Но она промолчала.

Вместо этого она снова принялась расхаживать. Я поняла, чтоне могу больше оставаться в бездействии, и начала убирать свои подарки. Этимутром я получила много милых вещей. Одна из них — шелковое платье от Таши,красное, украшенное вышитыми цветами. Мать смотрела, как я вешаю его в своймаленький шкаф.

— Очень мило со стороны Таши.

— Да, — бросила я. — Я не знала, что онасделает мне подарок. Она мне нравится.

— Мне тоже.

Я удивленно отвернулась от шкафа и посмотрела на маму. Ееудивление было зеркальным отражением моего. Если бы не моя постояннаянастороженность в отношении нее, я сказала бы, что мы впервые сошлись в чем-то.Может, рождественские чудеса и впрямь случаются.

— Страж Беликов — подходящая пара для нее.

— Дмитрий? — Я удивленно подняла бровь. О чем онаговорит?

— Страж Беликов, — строго повторила она, явно неодобряя моей фамильярности в отношении наставника.

— В каком… В каком смысле пара? Она вскинула бровь.

— Ты не слышала? Она попросила его быть ее стражем —поскольку у нее нет ни одного.

Я почувствовала себя так, словно она снова меня ударила.

— Но он… уже назначен. Защищать Лиссу.

— Это может быть пересмотрено. И независимо отрепутации Озера… она ведь по-прежнему принадлежит королевской семье. Если онаподнажмет, то добьется своего.

Я тупо уставилась в пространство.

— Ну, я полагаю, они друзья.

— Более чем — или, по крайней мере, могут стать.

Бам! Новый удар.

— Что?

— М-м-м… Ну, она… проявляет к нему интерес. — Судяпо тону матери, для нее романтические проблемы никакого интереса не представляли. —Она хочет иметь детей-дампиров, так что, если он станет ее стражем, они в концеконцов смогут… м-м-м… договориться.

О мой бог!

Время остановилось.

Сердце тоже перестало биться.

До меня дошло, что мать ждет ответа. Она стояла,прислонившись к столу, и смотрела на меня. Может, она и способна затравитьстригоя, но о моих чувствах не догадывалась.

— И… И что? Он согласен? Стать ее стражем? —запинаясь, спросила я.

Мама пожала плечами.

— Пока, по-моему, нет, но согласится, конечно.Прекрасная возможность.

— Конечно, — эхом повторила я.

С какой стати Дмитрию отказываться от роли стража своейподруги и от возможности иметь ребенка?