— Тогда... зачем?

— Дело тайное, Рагнар. Только ты да я должны знать,понял? Поклянись.

— Клянусь, — сказал Рагнар поспешно. — Я ибез клятвы всей душой... Но клянусь всем на свете... А что за дело?

Тцар откинул крышку скрыни, достал оттуда и бросил в лицовоеводе белую одежду:

— Одевайся!

Сам он вытащил такую же точно, встряхнул брезгливо, и покаРагнар рассматривал странную одёжку, быстро напялил поверх своих тцарскиходежд. Только теперь воевода признал длинную одежду волхвов, нелепую для жизни,с непомерно длинными широкими рукавами, чехлом для головы, а полы почтиподметают землю.

— Да одевайся же, — прошипел тцар. — Тцарицапросила исполнить её последнюю волю. Мол, чтобы я прислал к ней Верховноговолхва, дабы она могла очиститься от преступлений... какие преступления у такойчистой души?.. Настоящие преступники и не думают чиститься, а несчастный, чтонечаянно на муравья наступит, тут же бежит с пожертвованиями в храм! Ладно, тыготов? Да сними ты эти сапоги!.. Волхвы ходят босыми, не заметил ещё?.. Пошли.

Рагнар нахлобучил капюшон на лицо так, чтобы скрыть егополностью, почти на ощупь двинулся за тцаром. Тот почти бежал, босые ступнизвонко шлёпали по чисто выструганным доскам. В длинной одежде чувствовал себяскованно и нелепо, в ней ни работать, ни драться, все волхвы — бездельники иобманщики, кроме колдунов, конечно.

Они пробежали через ночные палаты, светильники горят слабо,запах животного масла совсем лёгок, тут же растворяется в ночной свежести.Страж на дверях тцарицы не узнал, поклонился:

— Мир вам, святые отцы!

— И тебе покой, — буркнул тцар на ходу.

Рагнар промолчал, радуясь и ужасаясь такому обману. Дверьраспахнулась без скрипа, он успел увидеть на дверных петлях блестящие каплимасла.

Покои тцарицы освещены едва-едва, её глаза уже не переносятяркий свет. Ложе посреди покоев, среди пышных одеял и шкур её тонкая фигуркаедва различалась, ещё больше исхудавшая. Светлые волосы разбросались по подушкев беспорядке. По ту сторону ложа застыла заплаканная сенная девка. На вбежавшихволхвов взглянула враждебно.

Шлёпая босыми ногами, тцар подбежал, но от ложа остановилсяв двух шагах. Капюшон нависал, пряча лицо в тени. Рагнар со смиренным видомвстал рядом, ибо Верховный волхв, как всем известно, всегда должен иметь присебе помогающего ему волхва высокого ранга...

— Приветствую тебя... тцарица, — выговорил тцар.Он запыхался, голос звучал хрипло, а Рагнар удивился, как меняется голос из-запары орехов за щекой. — Тебя любят боги... уф-уф... если так настойчивозовут к себе. Но твой вид говорит, что ты ещё не скоро покинешь землю...

Тцарица приподняла веки, видно, с каким трудом, тут жеопустила. Из исхудавшей груди вырвался тяжёлый вздох:

— Не утешай меня, святой волхв... Я чувствую, что скоропредстану перед богами.

— Чувства людей обманывают, — возразил тцар, и Рагнарподивился теплоте в голосе всегда равнодушного к людям тцара. — Ты ещёпотопчешь молодую травку.

Тцарица снова приоткрыла глаза, мгновение всматривалась всмутно маячившие перед ней две фигуры:

— Как вы добрались так быстро, святые волхвы? Рагнарсмиренно наклонил голову, не зная, как соврать, а тцар нашелся первым:

— Мы скакали на быстрых конях, мы летели на Змее, мыбежали через весь двор, как испуганные зайцы. Но теперь мы здесь, и ты можешьоблегчить душу.

Он слегка повёл головой в сторону Рагнара, и тот прошепталкак можно смиреннее:

— Да-да, облегчи душу. Боги всё поймут.

Веки тцарицы опустились. Она дышала всё медленнее, Рагнаруже начал думать, что она так и отойдёт светло и тихо, но тцарица с усилиемразомкнула уста, голос её прозвучал хрипло, исполненный стыда и страдания:

— Я была хорошей тцарицей, но я нарушила заветыбогов... ибо все эти годы я любила... и доныне люблю...

Голос ее прервался, тцар спросил осторожно:

— Ну-ну...

— Самого лучшего из мужчин на свете... самого смелоговоина... его имя на устах у всех...

Снова она долго отдыхала, в комнате слышалось только хриплоедыхание умирающей, в то время как оба в длинных одеяниях волхвов вовсе затаилидыхание. Тцарица наконец набралась сил, с губ её сорвалось тихое:

— Его зовут Рагнаром Белозубым... Он самый отважныйвоевода...

Человек в одежде Верховного волхва дёрнулся, спина его намиг выпрямилась, но тут же он тряхнул головой, надвигая капюшон глубже на лицо.

— Кайся, кайся...

И второй волхв, дёрнувшись, повторил осевшим голосом:

— Кайся...

— Я прошу принять от меня во искупление моейвины... — прошептали бледные губы, — вон ту шкатулку... Там золотыемонеты и драгоценные камни...

Верховный волхв крякнул, голос его был строгим:

— Мы будем просить богов об очищении. После паузытцарица заговорила снова:

— Свою девичью честь я отдала не тцару... этот дуракнапился так, что хоть самого... Воевода Рагнар отнёс меня в тцарскую спальню...

Верховный волхв издал странный звук, словно в нём скрипнулимельничные жернова. Тяжёлым, как Авзацкие горы, голосом прохрипел:

— Что ж, и эта вина...

А второй подтвердил учащённым голосом.

— Примите от меня вон ту чашу, она вся из чистогозлата, украшена драгоценными камнями... Из неё пил сам Яфет, она имеетчудодейственные силы.

Верховный волхв сказал после молчания:

— Мы будем просить богов.

— И ещё... я трижды пыталась отравить тцара... но одинраз его пёс перехватил отравленный кус, в другой раз он сразу же так напился,что всё выблевал... Ой, тяжко мне... А в последний раз, я носила при себе ядпять лет, и он выдохся... Это когда дурак страдал животом неделю...

Верховный волхв что-то прохрипел, будто его за горло держалиневидимые пальцы. С трудом выдавил:

— Что ж, перед смертью... ты прощена. Второй волхвсказал прерывистым голосом:

— Перед смертью...

— И последнее, — сказала она тихо, но в мёртвомголосе внезапно зазвенели странные струнки, он обрёл живые нотки, — троесынов у меня...

Она затихла, слышно было её прерывистое дыхание, но теперьслышно было, как шумно дышит и Верховный волхв, словно всё ещё бежит полестнице. Не выдержав, спросил хриплым голосом:

— Что с сынами?

— Двое... сильных и красивых... а третий, которыйурод... только он от того урода, что на троне...

Верховный волхв застонал, выпрямился, он оказался высок иширок, хламида волхва на нём затрещала, как гнилье. Сенная девка вскрикнула,отпрянула к стене. Глаза её выпучились, как у совы. Человек в одежде волхва спроклятием швырнул чашу на пол с такой силой, что она смялась, будто была измокрой глины. Следом одним свирепым движением сорвал белую одежду и бросил напол. Сенная девка вскрикнула дурным голосом. Волхв в одно мгновение обратился вгрозного тцара, что весь в ратной одежде, страшен и грозен, лицо лютое, как улесного зверя, глаза налились кровью. Был он свиреп, некрасивое лицо перекошенояростью, глаза выпучились как у жабы, налились кровью, губы задрожали, в уголкеначала вздуваться пена. Доспех на нём блестел в слабом свете зловеще, грозно.