— Хреново, — сказал он хладнокровно.

Щербатый отпрыгнул, услышав такое непривычнейшее слово отодухотворённого и возвышенного тцара, пару мгновений смотрел остановившимисяглазами, но старый ветеран должен уметь быстро принимать решения, и Щербатыйсразу же закричал, вздымая грудь и приподнимаясь на цыпочках, как петух:

— Вы слышали, что изволил речь Его Величество? Онизрёк, что вы не совсем прекрасно... даже не очень хорошо... мать вашу!.. Чтохуже некуда!

Мрак вышел во двор, взял в руку дротик. Аспард и Щербатыйсмотрели на него во все глаза. Мрак повертел дротик в руке, легковат, надо бынаконечник подлиннее, да и древко потолще. Прутик, а не дротик. Вон у Гонтыстрелы были толще.

— Вот что, ребята, — промолвил онвозвышенно. — Нельзя быть к другим суровше, чем к самому себе, верно?

— Верно!!! — заревела дюжина голосов.

Аспард и Щербатый обречённо переглянулись. На блестящемшлеме Аспарда поникли даже перья, а у Щербатого опустились плечи.

— Я вот смотрел на звёзды, — продолжалМрак, — и значится, такая умная мысль пришла от созерцания... Тцар должонбыть примером, верно? И не требовать от других больше, чем от себя. Я вот щасброшу дротик... и да не будет у вас отдыха, пока не научитесь бросать дальше.Или лучше. Согласны?

— Истинно речёшь, Ваше Величество!!! — заревеливоины преданно. Иные уже сразу начали оглядываться на оставленныйкувшин. — Истинно! Звёзды — это да!.. В звёздах — мудрость! Да здравствуетЕго Величество!.. Слава...

— А кто бросит дальше, — сказал Мрак, — илипопадёт лучше... тот освобождается от учений. Остальных Щербатый будет гонятьдо седьмого пота. Договорились?

Аспард и Щербатый повесили уже и головы. Солдаты заоралипреданно:

— Истинно говоришь, Ваше Величество! Все так и будет,как велишь!..

Мрак повернулся к Щербатому:

— Слышал?

Тот ответил угрюмо, голос был упавшим на дно самой глубокойи сырой могилы.

— Да, Ваше Величество... как скажете.

— Вот и хорошо, — сказал Мрак. — Я вот,бывало, смотрю на звёзды, а они говорят, что тцар с народом должондоговариваться, а не приказывать. Убеждением надо, убеждением!

Он встал на линию, снова взвесил дротик на руке. Поднял надплечом, держа глазами деревянный кругляш на противоположной стене. Во дворебыло тихо, только кто-то из солдат не удержался, хихикнул. Аспард и Щербатыйхранили мрачное молчание.

Мрак занёс руку за спину, чуть отклонился, потом швырнул,добавляя к броску вес всего тела. Дротик прорезал воздух со свистом падающего сгоры камня. Все видели его только что в тцарской длани, затем превратился накраткий миг в смазанную полосу, а затем раздался сухой треск. От деревянногокруга откололся клин, выпал. Дротик вонзился... не в самую серёдку, правда, нозато как будто даже не просто в дерево, а, пронзив мишень, в камень.

В полной и мёртвой тишине Мрак звучно отряхнул ладони. Звукбыл такой, будто постучали поленом о полено. Оглянулся. Аспард и Щербатыйсмотрят с отвисшими челюстями. Оба чем-то напомнили ему Хрюндю. Выпученнымиглазами, наверное.

Мрак сказал ласково:

— Приступайте, орлики. А ты, Щербатый, когда научатсяметать... дай знать. Я приду и... ну, молот метну, что ли. Или с конём наплечах побегаю. Я люблю с народом по-хорошему. Правильный тцар не приказывает,а убеждает. Верно?

Аспард хлопал ртом, как выброшенная на берег крупная рыба.Щербатый пришёл в себя первым. На испещрённом шрамами лице проступиласвирепейшая радость. Он посмотрел на солдат, как бог подземного мира смотрит нагрешников, попавших к нему на веки вечные.

— Ну, ребятки, — произнес почти ласково, чтовыглядело страшнее любого рыка, — теперь приступим... Вы ж сами вызвались,убеждённые вы мои, так что не взыщите...

Он посмотрел на расколотый деревянный круг, с великимпочтением на Мрака. Мрак кивнул Аспарду.

— Пошли, что ли?

Начальник стражи семенил следом непривычно мелкими шажками.

В своих покоях Мрак привычно поискал секиру, вспомнил, чтоон — тцар, рухнул в мягкое кресло и указал Аспарду на кресло напротив.

— Садись. Да садись, садись!.. Что ты какой-то... Я жещё шкуру с тебя живьём не сдираю... пока что? Так что садись. И вообще, давайглаголь, что тут пока творилось... Ну, пока я мудро и величественнооборзевал... обозревал, словом, лицезрел звёздное небо и мыслил, мыслил, матьего, всё мыслил и мыслил... О Высоком всё да о Высоком, а тут, под ногами, чтоименно накопошилось?

Аспард мялся, кряхтел, разводил руками. Лицо стало багровым,а глаза совсем несчастными и потерянными. На лбу выступили крупные капли пота.

— Ваше Величество! — взмолился он. — Да развеж я должен такое говорить?

— А кто? — спросил Мрак.

— Спросите своих управителей. Они вам всё-всёрасскажут.

— Соврут, — ответил Мрак убеждённо. — Всездесь брешут, ты заметил?.. Ты тоже, наверное, но сейчас я спрашиваю не о твоёмделе, а о делах тцарства вообще, об обстановке... так что тебе вроде смысла нетбрехать, верно? Не ты ж виноват, не тебе и оправдываться?

Аспард вытер рукавом потный лоб. Вздохнул горестно. Похоже,он все-таки из тех служак, определил Мрак с жалостью, что дела государствапринимают как свои. Живут ими, служат им, отдают им время, силы, здоровье,жизни.

Неслышно появился слуга, перед Мраком на столике возниклизолотые кубки, один другого красивее, ярче, дороже. Полилось тёмно-красноевино, тонкий аромат пошёл во все стороны, даже у Аспарда дрогнули ноздри. Мраккивнул ему на кубок, взял другой, отхлебнул.

Терпкое вино приятно обожгло горло, прокатилось по пищеводу,горячим шаром опустилось в желудок. Аспард вздохнул, пальцы вздрагивали, когдавзял драгоценный кубок.

— Пей, — велел Мрак, — здесь хорошее вино.Хотя я знавал и лучше. Ну, так как?

Через час он уже знал вкратце всё, что творилось во дворце иза его пределами. Через два — знал подробно. За это время слуги унесли кубки ипринесли другие, ещё краше. Дважды приносили жареное мясо, изысканноприготовленных мелких птичек, печёную рыбу. Принесли было редких змей ипо-особенному приготовленных ящериц, но Мрак отправил их обратно, к великомуоблегчению Аспарда.

Во время этого малого пира послышался уверенный стук вдверь. Появился массивный придворный, которого Аспард на приеме назвалХугилаем. Не просто придворный, вспомнил Мрак, а главный управляющий. Хугилайвдвинулся в помещение, как огромная льдина в половодье, стало тесно, он окинулстол цепким взглядом, слегка поклонился, ухитрившись при этом даже не наклонитьголову, промолвил ровным механическим голосом, словно проскрипела тяжело груженнаябревнами телега: