Вересов взглянул на нее и ахнул:

— Она!

— Вы сказали, не я.

— Боже.., я не могу поверить.

— Мое дело — сообщить вам факты, а поверите вы им илинет — это как вам будет угодно. Вы просили дать вам подробный отчет. И япостарался передать вам каунасскую историю в подробностях.

— Да, я понимаю, вы правы.., значит, она была не темчеловеком, за которого себя выдавала, теперь я понял… — Виктор Петровичпосмотрел на своего собеседника с такой болью, что тот почувствовал к убитойженщине, которая выдавала себя за Людмилу Шитову, невольное уважение, какуважал он любого мастера своего дела, уж эта в своей достаточно редкойспециализации была дока!

— Но вы не сказали мне главного — кто и за что ее убил?

Вересов поднял глаза на своего собеседника, почувствовав еговыразительное молчание. Тот смотрел на Вересова, как на неразумного младенца, ипокачивал головой.

— Ах, Виктор Петрович, Виктор Петрович… Имеющий глазада увидит… Над вашей квартирой, выше этажом, живет инвалид, старый человек,имеющий большой вес в криминальных структурах нашего города. Он окружил себямощной надежной проверенной охраной. Несколько месяцев назад враждующая с нимгруппировка предприняла попытку ликвидировать этого человека, но его охранаоказалась на высоте. Тогда они обратились к специалисту, столь блестящезарекомендовавшему себя в каунасском деле. Когда вы познакомились с Людмилой,если можно так выразиться?

— В июне, — ответил Вересов упавшим голосом.

— Вот-вот. Она начала подготовку к операции.

— Не может быть. Я не верю…

— Ваше право.

— Но.., рояль! Она не собиралась покупать никакогорояля! — В голосе Вересова зазвучала слабая надежда.

— Ну, нельзя же в точности повторяться. На этот раз онасделала бы какую-нибудь другую крупногабаритную покупку. У вас какойхолодильник? «Розенлев»?

— Да не помню я!

— Вот, а она захотела бы «Электролюкс» или наоборот.

Вересов потерянно молчал.

— А охрана вашего соседа сверху тоже не зевала икаким-то образом вычислила эту вашу Людмилу — то ли кто-то ее случайно опознал,то ли предупредили о ее приезде литовские коллеги, и нанесли упреждающий удар,заминировав ее автомашину, то есть ту автомашину, на которой она в данныймомент ездила. Ведь вы небось предлагали ей подождать, пока не купите что-топриличное?

— Ну да.

— А ей было невтерпеж, ей надо было срочно проводитьоперацию и сматываться. Но вот не успела, что ж, и на старуху бывает проруха,работа у нее очень рискованная, зато и деньги платили огромные.

На Вересова жалко было смотреть — он сник, съежился, даже постарел.

— Вы.., вы уверены? Ее убили эти уголовники?

— Да, я уверен. Могу назвать вам конкретногоисполнителя, но это вам ничего не даст. Он не более чем винтик в хорошоотлаженном криминальном механизме и, честно говоря, просто ангел по сравнению свашей знакомой.

— Не надо так!

— Виктор Петрович! Вспомните одиннадцать трупов вКаунасе! Нельзя же быть до такой степени слепым, она вас грубо использовала!

Виктор Петрович Вересов сидел, низко склонив голову. Рядом сним на садовой скамейке уже никого не было.

Надежда позвонила Вере.

— Слушай, тут такое дело. Я получила Софино письмо. Потелефону не могу, зайду к тебе после работы.

Потом, зная про сложные Верины отношения с мужем, онадобавила:

— Нет, лучше встречай меня в пять на углу у садика.

— Да что там в письме?

— При встрече скажу.

Надежде очень не нравились и Софина скоропостижная смерть, ивзломанный почтовый ящик, и отобранная у почтальонши сумка с письмами.

Вера с Маком ждали ее ровно в пять в назначенном месте.

— Вот, смотри, что в письме: Эльвира ВалерьевнаНовицкая. Адрес и телефон.

— И все?

— Все. Софа, судя по голосу, очень торопилась и даламне понять, что все дело в этом, Эля — ключ ко всему. Так что давай позвоним изтой телефонной будки.

— Страшно как, Надя. Вот еще и Софа…

— Софа и без нас что-то про Элю знала.

На том конце линии долго раздавались длинные гудки, и когдаНадежда уже собиралась повесить трубку, отозвался хриплый голос.

— Алло, могу я попросить Эльвиру Валерьевну?

— Она умерла, — равнодушно ответил голос.

— Как умерла? — растерялась Надежда. —Недавно?

— Два года назад.

— А.., отчего?

— От болезни.

— Простите, — заторопилась Надежда, чувствуя, чтоженщина на том конце провода сейчас повесит трубку, — я не представилась,меня зовут Анна Михайловна, мы с Элей давно когда-то дружили в юности. Я ввашем городе проездом, вот решила позвонить.

Женщина на том конце провода неопределенно хмыкнула, как быговоря: «Ну позвонила. А дальше что?»

— А я, наверное, с Элиной дочкой говорю? —продолжала лебезить Надежда.

— Да.

— Мы давно не виделись с Элечкой, очень давно, я зналапро дочку ее, а вот как зовут-то вас…

— Светлана. — Казалось, женщина на том конце линиивыдавливает из себя слова через силу.

— Вы, Светочка, теперь совсем одна остались? — покакому-то наитию спросила Надежда.

— Да, я живу одна.

— Еще раз простите мою назойливость, так жалко Элю,всего доброго, — скороговоркой выпалила Надежда и повесила трубку.

Вера смотрела на нее с изумлением.

— Ну, Надежда, ты и врать! Зачем ты это все наговорила?Почему не сказала прямо, кто ты, не попросила о встрече. Хотя зачем? Эля ведьумерла два года назад… Как же она может быть ключом к этому делу?

— Не знаю, Вера, но чувствую — что-то тут не то.Поэтому и наврала все Элиной дочке. Ну что ж, с Элей мы зашли в тупик, ничегоот нее узнать не сможем. Софа умерла от сердечной недостаточности, что само посебе очень подозрительно.

— Что, и нам теперь смерти ждать?

— Ни в коем разе! Мы еще не отработали последнийвариант. Значит, из шестерых женщин, лежащих двадцать шесть лет назад в однойпалате в роддоме номер семнадцать, в живых осталось, как ни печально этопризнавать, всего трое. Любу убили неизвестные хулиганы, с Софой всеподозрительно, и только Эля, если верить ее дочери, болела и умерла два годаназад своей смертью, если можно так выразиться. Из оставшихся троих и на меня,и на тебя было совершено покушение. Остается кто? — правильно, та девочка,Маргарита Зеленцова. Стало быть, надо ее найти хотя бы для того, чтобыубедиться, что она жива.