Чем дальше от берега уходил «Ястребиный огонь», тем сильнеестановилась зыбь. С каждым стоном корабля в Норреке нарастала уверенность, чтов какой-то момент море раскрошит ветхий корабль в труху. И всё же «Ястребиныйогонь» продолжал продвигаться, осёдлывая одну волну за другой. Кроме того,несмотря на пёструю внешность капитана Каско и его разношёрстную команду,экипаж отлично справлялся` с судном. Матросы ловко взлетали вверх по канатам исуетились на палубах, держа корабль в готовности ко встрече со стихиями.

Усмирить они не могли разве что шторм. Небо неотвратимочернело, там и тут его рассекали сполохи молний. Ветер усиливался, сгибая мачтыи пытаясь разорвать паруса. Норрек, наконец-то оказавшийся снаружи, поспешновцепился в перила — волна толкнула «Ястребиный огонь» в бок.

— Право руля! — кричал где-то Каско. — Право руля!

Рулевой подчинился приказу, но ветер и вода восстали противнего. На помощь кинулся второй член экипажа, и, лишь приложив огромные усилия,пара выполнила указание капитана.

Наконец полил дождь, и поток с небес заставил Норрекаспрятаться в каюту. Он не только ничего не знал о мореплавании, но, облачённыйв доспехи, рисковал жизнью каждый раз, приближаясь к перилам. Одна злая волна —и он полетит за борт.

Грязная лампадка, яростно качающаяся под потолком, отчаянно,но тщетно пыталась осветить каюту. Норрек шлёпнулся на койку и попыталсядумать. Он ещё не полностью отбросил надежду избавиться от треклятых лат, нопо-прежнему даже понятия не имел, что делать. Тут требуется могущественный маг,а он не знал никого с такими способностями. Если бы только можно было попроситьФаузтина…

Воспоминания о виденном на причале — или вроде бы виденном —вернулись, вновь бросив Норрека в дрожь. Лучше забыть о Фаузтине — и о Сэданетоже. Они мертвы.

Настала ночь, но шторм не утих. Норрек заставил себяспуститься за похлёбкой и в первый раз заметил, что часть экипажа озирает егоне только с равнодушием и презрением. Теперь несколько взглядов казались почтидружелюбными. Дружелюбными, но всё же пугающими. Норрек не сомневался, что этосвязано с доспехами. Кто он? — должно быть, удивлялись они. Доспехи говорили осиле и власти. Зачем же такому, как он, путешествовать на столь убогойпосудине, как «Ястребиный огонь»?

И снова он забрал еду в каюту, предпочтя одиночество. Наэтот раз пища оказалась чуть более аппетитной, или, возможно, предыдущее варевотак сожгло язык солдата, что он лишился вкусовых ощущений. Норрек проглотил вседо капли, лёг и попробовал уснуть. Он не жаждал вновь увидеть сны о Бартуке, икошмары о гробнице отнюдь не привлекали его. Но усталый боец простопроваливался в дрёму и знал, что бороться с изнеможением не стоит. Дажежестокая качка «Ястребиного огня» не помогала держать глаза открытыми…

— Так… хорошо… отдохнуть, — раздался скрипучий, нопо-прежнему знакомый голос. — Но ведь… говорят… грешники недостойны… покоя… а?

Норрек с выпучившимися глазами вскочил на ноги. Фитиль влампе едва тлел, но даже при этом крохотном огоньке солдат видел, что вкомнатёнке больше никого нет.

— Проклятие!

Очередной кошмар. Глядя на лампу, Норрек сообразил, что могуснуть, даже не сознавая этого. Голос звучал в его голове, и нигде больше.Голос ныне потерянного товарища…

Голос Сэдана.

Грянул гром. «Ястребиный огонь» содрогнулся. Норрек ухватилсяза край койки, потом снова попытался лечь и расслабиться.

— Надо было… послушаться Фаузтина… Норрек. Теперь уже… можетбыть… слишком поздно.

Он оцепенел, лишь взгляд метнулся к двери.

— Иди к нам, друг… к Фаузтину… и ко мне.

Норрек выпрямился.

— Сэдан?

Ответа не последовало, но снаружи каюты заскрипели доски,словно кто-то прошёл по ним и теперь остановился у самой двери.

— Кто там?

«Ястребиный огонь» накренился, и Норрек чуть не покатилсякубарем. Солдат прижался к переборке, взгляд его не отрывался от двери. Неужелион вообразил и этот хриплый, рождающийся в муках голос Триста?

После кошмара в гробнице прошло несколько дней, измотавшихнервы опытного бойца хуже любого сражения, но всё же что-то тянуло Норрека кдвери. Весьма вероятно, что, когда он откроет её, там никого не окажется.Сэдана и Вижири там быть не может, они не поджидают друга, так безжалостноубившего их. Такое случается только в страшных историях, рассказанных шёпотом уночных костров.

Но и о чудовищных разумных латах Норрек до сих пор неслыхал.

И снова скрипнули доски палубы. Норрек стиснул зубы,потянулся к щеколде…

Рука в перчатке резко повернулась — и запылала зловещимкрасным.

Норрек отдёрнул перчатку, удивлённо наблюдая за внезапнопотускневшим свечением. Он протянул руку снова, и на этот раз ничего неслучилось. Успокаивая себя, Норрек отодвинул засов и настежь распахнул дверь…

Дождь и ветер обрушились на него, но никакой жуткой фигуры,обвиняюще грозящей ему костлявым пальцем, снаружи не было.

Натягивая плащ, Норрек поспешил на палубу; взгляд егометнулся влево, потом вправо. Где-то на носу маячили размытые силуэты матросов,сражающихся с парусами, но — ни следа воображаемых фантомов.

Чьи-то тяжёлые шаги заставили его повернуться к корме —оттуда на бак бежал один из людей Каско. Человек миновал бы Норрека, даже невзглянув на него, но солдат остановил его. Не обращая внимания на свирепоевыражение лица матроса, он прокричал:

— Ты никого здесь не видел? Никто не стоял около моей каюты?

Моряк фыркнул что-то на чужом языке и отпрянул от Норрека,словно от прокажённого. Солдат проводил взглядом убегающего, а затем посмотрелна перила. В голову ему пришла нелепая мысль, но всё же, рискуя жизнью, оншагнул к краю и перегнулся через поручни.

Волны безостановочно бились об истрёпанный временем корпус«Ястребиного огня», словно изо всех сил пытаясь проломить деревянную обшивку,наполнить собой брюхо корабля и утащить судно и его обитателей в пучину, кгибели. Море бурлило, иногда вздымая волны так высоко, что Норрек с трудомразличал небеса.

Но предполагаемого посетителя видно не.было. Мстительныйпризрак не цеплялся за борт. Значит, не простившие убийцу тени Сэдана Триста иФаузтина не стояли под дверью каюты. Он просто вообразил их, как и раньше.

— Ты! Что ты делать снаружи? Внутрь! Внутрь!