— Слышишь меня? — Сцинка не сразу убрала свои руки. Адениум могла и притворяться. Она ещё не умерла. Сцинка знала, из того немногого, что она успела почерпнуть о ядах в доме Розы, на игле, судя по реакции тела Ады, был парализующий яд. Адениум хотела обездвижить Сцинку, а уже потом убить. Алиша присмотрелась к лежащим на одеяле иглам. Наконечники были раскрашены в разные цвета. Значит, тут могут быть и смертельные яды.

— Слышишь ведь, знаю, — Сцинка приблизила своё лицо к лицу Ады. — А даже если не слышишь, должна читать по губам, — она подобрала ещё одну иглу и провела по щеке Мадам Розы. — Ещё в ту далекую нашу с ним ночь Рон сказал мне, что никогда не любил тебя.

В стеклянных, выпученных глазах что-то взорвалось, должно быть, ненависть, но Ада не шелохнулась, не могла.

— Дарка я убила, думаю, ты знаешь. Если я жива, по другому и быть не может, — Сцинка продолжила водить отправленной иглой по лицу Мадам. Пусть яд действует медленно. — И ещё… я обещала себе, что перед смертью ты будешь мучаться, — Алиша сделала несколько проколов иглой от уха Ады к внешнему углу глаза. — Но я не дикий зверь. Скоро действие твоего парализующего яда закончится. И когда ты поймёшь, что больше не можешь терпеть, скажи только одно слово. Только имя человека, который меня заказал!

Убрав иглы, Сцинка подобрала свой нож. Рядом с собой, подоглохшим левым ухом, она услышала шёпот. Это Лавиния быстро и горячо читала молитву. Жива, значит. Алиша осторожно провернула введённый в нанесённый порез нож. Ада продолжала смотреть, не мигая, но по выражению её глаз и по вырывающимся стонам Сцинка понимала, Адениум всё чувствует.

Пытка продолжалась долго. Возможно, яд был сильнее, чем предполагала Алиша. Возможно, Роза держалась из вредности, изводя Сцинку, надеясь, не выходя из оцепенения, умереть. Наконец, в безумном порыве Ада дернулась, с разомкнутых, обескровленных губ хрипло слетело: «Заир». Сцинка, чувствуя, что ослабла настолько, что почти не контролирует своё тело, собрав в последний удар оставшиеся силы, воткнула в горло Пустынной Розы нож и сама свалилась без чувств.

—

— Алиша! Алиша! Господи, прости мою душу грешную и не покинь меня здесь! С ней!

Лавинья бормочет? Ну кто же ещё? Сцинка открыла глаза. Очнулась, жива — значит, ещё не всех убила.

— Алиша! В себя пришла! — Лавинья подскочила. Сцинка лежала на полу, должно быть, скатилась с кровати.

— Аду не трогала?

— Кого? — Лавиния не поняла.

— Женщину в постели. Это Ада — Пустынная Роза.

— Зачем же мне её трогать, Алиша?

— Вот и хорошо, — Сцинка поднялась, борясь со слабостью в теле. — Она вся может быть пропитана ядом. Ни к ней не прикасайся, ни к постельному белью.

— Не буду. Что дальше, Алиша? Я из комнаты боялась выходить.

— А в одной комнате со мной не побоялась остаться? — Сцинка подошла к своему вещевому мешку, двумя пальцами опрокинула, вытряхнув содержимое. Заметила браслет. Подобрала и без сожаления, напоследок не обнюхав, бросила на Аду. Больше не нужен.

Вернулась к разглядыванию своих вещей, нашла кусочек мыла. Взяла, направилась к кувшину с водой, плеснула немного в тазик. Тщательно намылила и сполоснула руки. Позвала Лавинию.

— Ну-ка, полей мне!

Подруга послушалась. Закончив, Сцинка забрала кувшин.

— Теперь ты руки мой, да хорошенько!

После, наскоро собравшись, они обе стояли у входа, рассматривая раскинувшуюся на кровати мёртвую Аду. Уродовать её Сцинка не стала: так, пугала больше.

— Соберу-ка её иглы, — вдруг решилась Алиша, подхватила подходящую тряпицу и направилась к бывшей Мадам.

Отравленное оружие — редкость. Зачем разбрасываться? Опасно, конечно, но Сцинка и не собирается долго жить. Лавиния покачала головой.

— Ну и ночь, Алиша!

— Много видела? — поинтересовалась Сцинка, заворачивая смертоносные спицы и складывая в мешок.

— Нет. Но что видела — того на всю жизнь мне хватит! — выдохнула подруга.

— Так что ещё не убежала от меня?

— Да куда я одна пойду?

Так они и вышли из комнаты, выбрались из-под лестницы и за прилавком обнаружили лежащего лицом вниз хозяина.

— Спит что ли? — поинтересовалась Лавиния.

— Навряд ли спит, — Алиша огляделась, подняла стул, выломала ножку и осторожно ткнула в хозяина этого места. Он не шелохнулся. А стоило ткнуть сильнее, соскользнул с прилавка на пол.

— Мёртвый, — выдала Сцинка очевидное, Лавиния перекрестилась.

— И все, кто здесь ночевать остался, скорее всего, мертвы.

— Так и мы, может, мертвы, Сцинка?

— Нет, мы живы. Не этой старой ведьме наши жизни забирать. Пусть сама она, моя Мадам бывшая, в котле в аду варится.

— А ты, Алиша, думаешь, не будешь?

— Может, буду, — Сцинка посмотрела на подругу. — Когда предстану перед твоим богом, если он есть, Лавиния, я спрошу у него: ты этого хотел от меня? Зачем сделал меня такой? И покажу свои руки. А то, что у меня руки будут по локоть в крови, я не сомневаюсь.

Из Линнея ушли спешно. В пути пришлось решать и быстро, где можно переждать. Утро, Сцинка не хотела направляться в безопасное место утром, когда её могут увидеть. Нужно ещё решить вопрос с одеждой для Лавинии и придумать, как именно, под каким предлогом они попадут в Замок. Сцинка знает, мать-императрица уже направляется туда. Надо бы раздобыть сплетен. Но сначала замаскироваться так, чтоб ничто не выдало в ней убийцу.

— У меня портниха своя есть в Крансвене. У неё можно любое платье заказать.

— Для шлюх шьёт? Это нам не подходит.

— Почему только для шлюх, Алиша? — Лавиния обиделась. — Разные у неё клиентки! Напишу ей, объясню, что мне надо! В церковь, вот, например, ходить!

— Пошива на заказ долго ждать. Мы торопимся.

— Да у неё наверняка готовое есть! Как паломницы оденемся, никто не узнает!

— Паломницы — мысль хорошая. Времена тёмные. Кто-то бежит на Север, а кто-то и помощи направится просить у Императрицы-матери…

— Сцинка, скажи, зачем нам к Императрице?

— Благословение на убийство буду просить.

— Серьёзно говорить на можешь? — Лавинья рассердилась.

— Не могу. Меньше знаешь — меньше расскажешь, когда будут пытать.

— Тьфу на тебя!

Они добрались до ещё одного Алишиного пристанища и сидели там до вечера. Когда стемнело, пошли в хорошо знакомое обеим селение. В трактире Делавинь написала записку своей портнихе и дорого заплатила, чтобы человек доставил быстро и, по возможности, вернулся с готовым платьем.