И осложняет дело, определенно осложняет, голову можнопрозакладывать!

– Что встал? – подтолкнул его в плечокараульный. – Команды не слышал? Шагай в горницу!

– А где пристав Амбреев? – спросил у него Мазур.

Соседи по цепи, даже Ольга, покосились изумленно, однакоканвоир ничуть не удивился, перекрестился на староверский лад и вздохнул:

– Не выдержал пристав изобилия спиртного, еще весной отскуки долакался до полного изумления и к мишке в яму свалился сдуру...

Похоже, приказания Хозяина исполнялись молниеносно – когдапленников водворили в камеру (так и не сняв кандалов), там на нарах уже стоялидве бутылки «Белого орла», окруженные пятью пластиковыми стаканчиками инесколькими тарелками с кучками печенья, сосисок и черных кусков копченойоленины. Видимо, второпях навалили, что оказалось под рукой.

Посмотрев, как все остальные нерешительно жмутся, Мазурхмыкнул, залез на нары и недрогнувшей рукой набулькал себе стаканчик. Все потой же армейской привычке: если вдруг попал меж хлопотами и водкой, и у тебяесть выбор, предпочтение следует отдать водке, поскольку хлопоты в нашей жизни– вещь непреходящая, а водки могут больше и не дать...

Присоединившаяся к нему Ольга одолела полстаканчика и тихоспросила:

– Слушай, это как понимать? Что у них тут был за пристав, иоткуда ты его знаешь?

– Классику надо читать, – ответил Мазур. – Ты что,«Угрюм-реку» не помнишь?

– Да так сразу и... Помню что-то такое. Насчет вашейсибирской экзотики. Там еще роковую красавицу из ружья убили...

– Нет, все же люблю я вас, столичныхинтеллектуалов... – сказал Мазур, налив себе еще. – Вот если бы я«Отелло» свел к боевику, «где негр жену задавил», что бы ты сказала о моемАй-Кью и культурном багаже?

– Ну, ты сравнил...

– Да ладно, – великодушно сказал Мазур. – Западесть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда... Главное, он, баринздешний, играет в «Угрюм-реку» с ба-альшим приближением к оригиналу. Ибрагим унего, пушка, башня сорокасаженная... Даже пристав.

– И что нам в таком случае может угрожать?

– А вот уж не знаю, – сказал Мазур. – Персональнаятюрьма с кандальниками – это уже не по роману. Пошла чистейшей водыимпровизация.

Он чуточку кривил душой. Кое-какие версии в голове ужекрутились – но говорить о них не хотелось. Во-первых, Прохор Петрович Громовбыл невероятно лаком на женщин, а во-вторых, к концу романа он ударными темпамистал сходить с ума. Если вспомнить все отстранение и беспристрастно, то учеловека с Андреевской звездой, и верно, в глазах что-то такое весьма нехорошеепромелькивало, этакая темная водица, из-под которой просвечивает легкоебезумие. Но говорить Ольге об этом не стоит – к чему усугублять и без тогоскверную ситуацию намеком на то, что они могут оказаться в плену не у когоиного, как могущественного шизофреника, чокнутого ворона здешних мест?

Он потянулся за скрутком оленины, оторвал зубами жесткийкусок и старательно прожевал. Чему только ни учит спецназ. Азам психиатрии ипсихологии в том числе. Так что не мог он ошибиться – положительно, плескаласьв холодных глазах та самая темная водица...

Лязгнул замок, распахнулась дверь, и Кузьмич позвал:

– Господин Минаев, не изволите ли с супругою в гостипроследовать? Душевно приглашают...

Мазур спрыгнул с нар, подобрав звенящие кандалы, помог сойтиОльге. Что-что, а общаться с хозяином он кинулся с превеликой охотой – к комуже еще могут приглашать?

Сзади шагал неизменный верзила с кобурой под полой чернойподдевки. Челядь вновь попряталась – Мазур никого не увидел, прежняя тишина ибезлюдье. Только пушка все еще стояла у парадного крыльца – но туда пленниковне повели, Кузьмич свернул к горбатому бревенчатому мостику, аккуратному, какигрушечка. Теперь Мазур видел, что ручей, протекающий через таежное поместье,похож скорее на маленькую речку – шириной метра в три и глубиной не меньшеметра. Пожалуй, прикинул он профессионально, боевой аквалангист пройдет по этойречушке, как по торной дороге... Вода была чистейшая, прозрачная, на дневиднелись окатанные камешки, стремительным черным росчерком метнулась крупнаярыба.

Перешли мостик. Кузьмич уверенно шагал к заднему крыльцу –впрочем, оно парадному уступало немногим, вряд ли устроено для челяди.

– Кузьмич, – негромко окликнул Мазур. – А тебя ячто-то по «Угрюм-реке» не помню...

– Зато по жизни знаешь, – бросил старик, не оборачиваясь. –Мне достаточно. Хозяину тоже. Нельзя же всю жизнь по книжке изладить... –он остановился у крыльца, хозяйским оком оглядел Мазура с Ольгой. – Ну,вроде все в порядке. Шагайте, да смотрите у меня, за словами следите. Для васже лучше...

Внутри терем напоминал скорее декорацию из голливудскогофильма – художник определенно слышал что-то о России, но в точные детали невдавался, всецело отдавшись воображению, точнее, своему представлению озагадочных краях, где по улицам бродят медведи, а бородатые казаки собираютклюкву в самовары. Сводчатые потолки, старательно выполненные из полированныхкедровых плашек, масса огромных, начищенных старинных самоваров, расставленныхна уступчатых стеллажах, на стенах висят дуги, ярко расписанные, с гроздьямиколокольчиков, хомуты, даже ухваты, и тут же – темные иконы, украшенныерушниками, скорее уж украинскими, нежели сибирскими. Обнаружилось и вздыбленноечучело медведя с громадным подносом в лапах.

– Ну и балаган... – не вытерпел Мазур.

– Сам знаю, – досадливо сказал Кузьмич. – А гостямнравится, что ты с ними поделаешь... Сюда сворачивай.

Он поправил картуз, одернул на себе поддевку и бочкомскользнул в дверь. Почти сразу же появился, мотнул головой, приглашая входить,и скороговоркой прошептал:

– Меня там не будет, так что не дури, а то пес порветмоментально, хорошо натаскан. Сядь за стол – и торчи, как статуя. Прыгнешь состула без разрешения – тут тебе и конец...

Мазур вошел, громыхая и позвякивая.

Ну, уж эта-то обширная светлая комната с окнами во всю стенуничуть не напоминала аляповатые коридоры в псевдорусском стиле. Обычный паркетелочкой, кремовые обои в синий цветочек, посреди комнаты – большой столстаринного фасона, кресла с высокими спинками. В углу – высокая пальма вдеревянной кадке. Приятная комната, самая обыкновенная – пожалуй, такая вполнемогла оказаться в таежном дворце Прохора Громова...

Хозяин сидел за столом, он был в той же одежде, только безкартуза, разместился в торце, должно быть, на почетном месте. Мазур зачем-тобыстренько сосчитал стулья – ровно дюжина. Но накрыто всего на четверых –причем два нетронутых прибора стоят в безукоризненном порядке по другую сторонустола, через три стула от хозяина. Ага, предусмотрительно оставил достаточноширокое пустое пространство меж собой и «гостями»...