Она поделилась наблюдениями с дядюшкой, и тот охотно прихватил её в Швейцарию, чьи немецкие кантоны считаются улучшенной версией рейха. Экскурсия началась с севера, с кантона Шаффхаузен, где рокочет тот самый водопад. Потом они поехали к Берну в глубь Альп, где задержались на две недели.

Маркиз Колдхэм постоянно исчезал по своим торговым делам, приходил в отель озабоченный. К его чести, не было ни одной попытки переложить некоторые проблемы на племянницу. Ей доставались лишь незначительные поручения: отнести пакет кому-то из дядюшкиных знакомых, получить и доставить в гостиницу конверт, отправить на почте коммерческую телеграмму. Их она выполняла в точности, никогда не вникая в суть того, что не касалось девушки напрямую.

В середине августа дядя предложил прокатиться на юго-восток бернского кантона. Из местечка Гриндельвальд им открылась живописная панорама на трёхглавую гору Веттерхорн.

Само селение ничем не примечательно, кроме фона: горные кручи на заднем плане придают загадочный вид россыпи домов. Дорога, зимой вряд ли проходимая, петляет возле строений и теряется в лощине.

Дядя рулил не спеша. Когда впереди мелькнул багажник какого-то немецкого лимузина, тащившегося вслед за грузовиком, даже не пытался их объехать. Наоборот, разорвал дистанцию, объяснив нежеланием глотать пыль. Однако чуть ниже посёлка «Ройс» снова упёрся в германскую машину. Она перегородила узкую дорогу, а водитель, черноголовый крепыш, менял переднее колесо, очевидно, спустившее. Пассажир, субтильный блондин, стоял рядом и покрикивал. Выгнутая спина, руки на пояснице, ноги, чётко расставленные на ширине плеч, однозначно свидетельствовали о военной выправке, более выразительной, чем мундир вермахта.

Маркиз с нескрываемым раздражением осмотрел дорогу и смирился с паузой: его авто явно не протискивалось в узком пространстве до скалы без риска оцарапать двери. Когда через пару минут немцы тронулись, дядя Чарльз неожиданно резко надавил на газ и обогнал их. Лимузин понёсся с исключительной для горных дорог скоростью, Элен только вскрикивала на поворотах. На счастье британских путешественников, им не встретилось ни единой машины, ни даже повозки, иначе авария была бы весьма вероятна. Минут через пятнадцать гонка столь же неожиданно прервалась.

– Люблю иногда полихачить, – признался дядя. – Я не напугал тебя, дорогая?

– В некоторой степени…

– Сожалею. Увы, впереди только однообразные скалы. Вернёмся к Гриндельвальду.

Обратно он катил размеренно, крутил головой по сторонам, выбирая, надо полагать, наиболее удачное место для привала. Элен отметила, что немцы куда-то исчезли, быть может, отвернули. Впрочем, они её мало интересовали.

Месяцы, проведённые в рейхе, полностью подтвердили дядино утверждение о скатывании нации к культурной дикости. Фюрер объявил борьбу с декадентским искусством. Полотна Сезанна, Ван Гога, Гогена, Матисса, Пикассо и многих других великих художников изъяты из немецких музеев. Их место заняли поделки партийных живописцев: о единстве рабочих, крестьян и солдат, о героических арийцах, о пасторальном сельском быте в стиле фёлькише. Изобилие голых баб, демонстрирующих гармонию арийского тела, по количеству уступает только портретам вождя нации. Газеты взахлёб пишут, как Гитлер, в молодости сам подвизавшийся в художниках, лично оценивает новые шедевры: не заслуживающие его благосклонности пробиваются насквозь ударом ноги. Неудивительно, что в этой атмосфере Элен утратила желание набросать хотя бы простенький этюд. Швейцария – как глоток свежего воздуха.

Перед Гриндельвальдом «Роллс-ройс» въехал под ели, чтоб кузов не нагревался под солнцем. Дядя вытянул раскладной шезлонг. Его безмятежная поза на цветастой ткани красноречиво свидетельствовала: деловой части поездки конец. Мощный полевой бинокль лениво обвис на шее, лишь изредка совершая восхождение к переносице владельца.

Элен разложила мольберт, выкатила на огневую позицию всю художественную артиллерию. Тонкая твёрдая рука чётко вывела углем абрис Веттерхорна, Миттельхорна и Розенхорна. У подножия гор проступили очертания черепичных крыш.

Жаль, что никто не видит нас со стороны, подумала художница. Я за мольбертом в белой шляпе и в белом платье, элегантная и воздушная, солидный мужчина рядом. Лёгкая полнота и редкая седина в усах отнюдь не испортили его облик. Роскошный лимузин и чарующий пейзаж… Что ещё нужно для счастья? Респектабельного, немного чопорного английского счастья?

– Мне потребуется не меньше часа.

– Конечно, дорогая. Я должен забрать одного делового партнёра, как только он закончит переговоры, – по всей видимости, переговоры не затянулись, так как дядя вдруг напрягся и снова поднёс бинокль к глазам. – Holy fucking shit…

Джентльмен не бранится при леди. Маркиз пробормотал ругательство тихо, но отчётливо.

– Что-то случилось?

– Не знаю, дорогая, но должен это узнать. Буду весьма признателен, если быстро сложишь вещи. Обещаю – вернёмся на это место и закончишь свой пейзаж. Но позже.

Она не посмела перечить. Дядюшка вдавил газ, как только девушка села в машину, и вторично погнал по горной дороге на скорости, далёкой от благоразумия.

Гонка чуть было ни привела к катастрофе. Лопнуло переднее колесо, «Ройс» опасно вильнул и замер около самого скоса, внизу – десятки ярдов усыпанного камнями склона.

– God dammit! – сэр Колдхэм за день выбрал месячный лимит бранных словечек.

Конечно, лимузин снабжён запасным колесом, но кто его поставит? Англичанин беспомощно огляделся. Они отъехали на пару миль от Гриндельвальда, вокруг – безлюдье.

– Я схожу за помощью в деревню, дядя?

Он раздражённо сморщился, потом вдруг побледнел, что-то увидев на спущенном колесе.

– Возвращайся в машину, дорогая, и не высовывайся наружу. Быстро в машину!

Шокированная неожиданно резким тоном, Элен послушно забралась в «Ройс», а дядя торопливо поднял верх. Колесо пришлось менять его неумелым рукам.

Навстречу из ущелья промчался германский автомобиль, весь в облаках пыли. Дядя проводил его взглядом, даже не пытаясь позвать на помощь. Когда колесо наконец встало на место, он взгромоздился на водительское сиденье и тронул машину вперёд.

– Похоже, здесь немцы сворачивали, – пробормотал он под нос, выкручивая баранку. Лимузин покатился по узкой, едва заметной дороге.

– Кто сворачивал?

– Весьма неприятные люди. Тебе лучше с ними не встречаться. Мои конкуренты.

Дорогу перегородил грузовик, брошенный поперёк колеи.

– Элен, милая, лучше оставайся внутри. Я сейчас всё быстро осмотрю, и мы вернёмся к Гриндельвальду.

Но любопытство выгнало её наружу. Девушка на цыпочках подобралась к заднему борту кузова, где недвижно застыл её спутник, и с интересом заглянула внутрь.

Сначала она не увидела почти ничего, такой был резкий переход от света к тени. В нос ударили неприятные запахи – рвоты и мочи. К ним примешался характерный аромат бойни с металлическим привкусом. Кровь? Да, кровь!

Затем глаза разглядели такое, что разум отказался принять. Элен зажала рот перчаткой в попытке удержать отчаянный вопль. Это удалось не вполне, дядя резко обернулся.

– Умоляю, вернись в машину. Зрелище не для твоих глаз.

Она начала пятиться. Глаза как приклеенные не могли оторваться от кровавого свёртка, недавно бывшего человеком.

Спутник схватил её за руку и довольно грубо потащил к дверце.

– Уезжаем. Если кто-то обнаружит этот грузовик, нас не должны видеть рядом с ним.

Девушку била истерика.

– Он… Он…

– Да, тот самый деловой партнёр, что согласился на пикник с… Будем называть их конкурирующей фирмой.

– Кто же они? Эти звери? Эти нелюди! Большевики?

– Ничем не лучше красных, дорогая. Тебе не стоит вникать в подробности. А я мог спасти бедолагу! Если бы с самого начала проявил больше гибкости.

Они проехали Гриндельвальд без остановки. О том, чтобы