«Ты не Бульонов! Наглый обман!!! Готовься к смерти!» –запылали красные буквы.

Дядя Герман оторопел, тупо разглядывая надпись.

– Братик, бросай письмо! – завопил Халявий. –Бросай!

– Куда бросай?!

– В окно!!! Куда угодно! Только подальше от меня,драгоценного!

Дурнев попытался последовать совету, но не учел, что попастьписьмом в форточку не так просто. Особенно в панике. Коварная природа вещейбольше приспособила письмо для чтения, чем для метания.

Ударившись в стекло, оно вспыхнуло белым пламенем и,превратившись в гарпию, кинулось на дядю Германа. Самый добрый депутат не сталраздумывать и рысью кинулся наутек. Гарпия преследовала его. Она вся пылала,точно была отлита из ртути.

– Нине-е-ель! – умоляюще закричал дядя Герман.

Его супруга в стелющейся стойке рванула к шкафу и дернуладверцу. Две молнии сверкнули одновременно – гарпия и метнувшаяся ей наперерезшпага повелителя вампиров. Директор фирмы «Носки секонд-хенд» зажмурился. Вновьоткрыв глаза, он с удивлением обнаружил, что все еще пребывает на этом свете. Уего ног лежал пепел – все, что осталось от пергамента, и дрожала вонзившаяся впаркет шпага.

– Нинель, ты чуть не овдовела! – хрипло сказалдядя Герман.

– Братик, не переживай так! Если бы гарпия тебярастерзала, я женился бы на твоей жене! Жутко хочется жениться! Хоть наком-нибудь! Хоть на таксе! – мечтательно заявил Халявий. Длительноеотсутствие манекенщиц настраивало его на брутальный лад.

Полтора Километра тревожно заскулила и полезла прятаться.

– Чушь! – сказал дядя Герман деревяннымголосом. – Чушь и блажь! Вот сдам тебя в зоомагазин, женись там на ком хочешь!

Он подошел и с усилием выдернул шпагу из паркета. На всякийслучай Халявий торопливо нырнул под стол.

– Германчик, я прям не могу, ты такой хищный с этимвертелом! Мне уже расхотелось жениться! – пропищал он оттуда.

* * *

Примерно через полтора часа, которые дядя Герман и Халявийпровели за игрой в карты, тетю Нинель потревожил какой-то звук.

– Тшш! Вы ничего не слышали? – с внезапнойтревогой спросила она.

– Я всю жизнь слышу голоса. И меня всю жизнь называютпсихом! Нет, мамуля, не сознаюсь, хоть ты тресни! – плаксиво отозвалсяХалявий.

– Но я точно что-то слышу… И даже вижу… А-а-а! –Тетя Нинель с ужасом показала на дверь.

В коридор со стороны Пипиной комнаты проливалось серебристоемагическое сияние. Халявий, тетя Нинель и потрясающий шпагой дядя Германринулись туда. Посреди комнаты их дочери, с недоумением озираясь, стоял высокийподросток в джинсах и куртке, из-под которой выбивалась желтая майка. У его ноглежал рюкзак.

– Здравствуйте! – сказал он приветливо. – ВыДурневы? Академик сказал, что я окажусь в Таниной комнате… Это она и есть?

Тетя Нинель передернулась.

– Танькина комната? Ишь ты наглая какая, права качает!Нет у нее никакой комнаты! Только лоджия, но даже ее мы вымыли схлоркой! – заявила она.

Дядя Герман посинел от злости. ТАНЯ! Одно звучание этогоужасного имени выводило председателя В.А.М.П.И.Р. из себя.

– Да кто ты такой? Еще один жених этой наглойГроттерши? Вначале лопоухий хам с пылесосом, затем англичанин в очочках,который не умеет пить шампанское, и теперь еще этот, в маечке? А ну, маршотсюда, юный уголовник! Топай, топай давай! – взвизгнул дядя Герман,указывая Ваньке на дверь концом шпаги.

Ванька, пожав плечами, наклонился было за рюкзаком, но тетяНинель, начавшая уже о чем-то догадываться, удержала его.

– Погоди!.. Эй, как там тебя!.. Юноша, мальчик,деточка! Погоди!.. Германчик, наверное, он и есть та самая просьба Сарданапала,о которой писала нам Пипа! – сказала она мужу.

Гуня Гломов встал рано, еще до рассвета. Сейчас, когда заокном едва начинало сереть, идея тащиться на рыбалку не казалась ему такой жеудачной, как вчера. Хотелось уткнуться носом в подушку и поймать за шкирку ещепарочку сновидений. Тем не менее Гуня взял удочку, ведро и по мраморнойлестнице спустился к подъемному мосту.

Вообще-то покидать Тибидохс ночью не полагалось, но этоправило зачастую нарушалось. К тому же на одном из драконбольных матчей Гуняподружился с Пельменником. Они даже совместно затевали кое-какие авантюры,например гоняли купидончиков за пивом и сигаретами, которые те проносили всвоих почтальонских сумках через Грааль Гардарику.

Циклоп уныло прохаживался по мосту, изредка останавливаясь ипочесывая секирой спину. Узрев появившуюся темную фигуру, он оживился и, сурововыпятив грудь, загрохотал:

– Стой! Кто идет! На куски разрублю! Пароль!..

– Под мостом валялся тролль! – пошутил Гуня,появляясь из тени.

Узнав его, Пельменник опустил секиру.

– А, это ты? Не-а, пароль «самая сладкая шейка»!Во! – сказал он с хохотом.

– Опять Поклеп? – спросил Гуня.

– А то кто ж? Не я же! – Единственный глазПельменника скользнул по ведру и Гуниной удочке. – На рыбалку? Ловить-тогде будешь?

Зная способность циклопа сглаживать что придется, Гломовнезаметно постучал удочкой по камням моста и тихо шепнул: «Чур, чур, чур…»

– Да не знаю я еще. Может, у рва посидеть? –сказал он.

– Во рву только лягушки, – заметилПельменник. – Ты дальше иди. Туда, к сторожке Древнира, знаешь? Одноозерцо пройдешь, и вот туточки справа будет еще прудик. Неприметный такой.Раньше не видел, нет? Там попробуй!

– И что, клюет?

– Кады клюет, а кады и по мозгам! – загадочноответил Пельменник.

Пруд, который он указал, был и правда неприметный.Маленький, заросший тиной. Со дна кое-где поднимались пузырьки воздуха. У водыГуня заметил дубовый пень. У него мелькнула было мысль обойти пруд, чтобы несидеть на земле, но тут пень со скрипом поднялся и поплелся к лесу.

– Фу-ты, ну-ты! – быстро сказал Гломов, сообразив,что едва не уселся на лешака.