Она долго искала вход в камеру хранения и нужную ячейку,потом ее обуял страх, что она все-таки перепутала и неправильно запомнила номери шифр. Нужная ячейка оказалась запертой. Люба в первый момент растерялась, нопотом сообразила, что именно так и должно было быть. Похитители должны былизанять ячейку заранее и закрыть ее на тот самый шифр, так что если набраннаяЛюбой комбинация сработает и дверца откроется, значит, она все запомнилаправильно.

Дверца открылась, и Люба сразу успокоилась. Положила деньги,оглянулась и снова набрала шифр. Всё, теперь можно уходить. Она двинулась квыходу, но внезапно, повинуясь непонятному побуждению, вернулась. Дверца былаоткрыта, ячейка пуста. Значит, они стояли где-то рядом, совсем рядом, инаблюдали за ней, а как только она отошла, забрали выкуп. Ей стало не по себе.Они здесь, они дышат ей в затылок, смотрят на нее из-за угла. Или уже несмотрят, а бегут к машине, чтобы поскорее увезти деньги? Или все-таки стоят исмотрят, проверяют, что она будет делать?

Бежать отсюда, бежать не оглядываясь! Скорее к выходу,скорее к Андрею, рядом с ним спокойно и безопасно. Выскочив из здания вокзала,Люба нашла глазами знакомую машину и стала пробираться к ней, не отрываявзгляда от смутно виднеющегося за замерзшим стеклом силуэта Андрея. Она сноване смотрела под ноги и все-таки упала, больно ударилась и опять ощутила боль вспине, так долго не оставлявшую ее после эпизода с пьяным Геннадием иокончательно утихшую только месяц назад.

Она упала прямо в глубокий сугроб, и снег набился в короткиесапожки с широкими голенищами, в рукава и за воротник шубы. Той самой шубы,которую много лет назад ей подарила Аэлла. Люба неловко встала, принялась былоотряхиваться, потом махнула рукой и побежала к машине. Ногам, рукам и шее былохолодно и мокро, но она не обращала на это внимания. Главное – ехать туда, гдеей вернут сына.

Почти всю дорогу до Ясного проезда Люба и Андрей молчали, итолько в районе Алтуфьевского шоссе Любина нервозность прорвалась желаниемпоговорить.

– Андрюша, а что мы дальше будем делать? Вот мы приедемк дому десять – и что?

– Будем стоять и ждать.

– Сколько?

– Не знаю, Любаша. Может быть, недолго, а может быть,несколько часов. Кто знает, какие у них планы? Может быть, им нужно время,чтобы окончательно замести следы, ведь они не могут быть уверены на стопроцентов, что мы не обратились в милицию. Может быть, они захотят проверитьподлинность купюр. Может быть, им нужно привезти Колю откуда-нибудь издалека,мы же не знаем, где они его держат, в Москве, в Подмосковье или за пределамиобласти. Мы сделали все, что они требовали, и теперь нам остается только ждать.Связи с ними у нас нет. Хорошо, что мне удалось настоять и Лелька осталасьдома.

– Почему? – удивилась Люба.

– Ну как же, а вдруг у похитителей будут ещекакие-нибудь заморочки, как они нам об этом сообщат? Они могут только позвонитьтебе домой и что-то передать Леле. Если бы дома никого не было, мы бы ни о чемне узнали.

– Так ты что, заранее об этом подумал, когда неразрешал ей ехать с нами?

– Конечно.

– Теперь я понимаю, – задумчиво пробормотала Люба.

– Что ты понимаешь?

– Что означали твои слова о том, что так будет лучше нетолько для нас, но и для Коли.

– Ну конечно, – усмехнулся Андрей. – Странно,что ты не поняла сразу, мне казалось, что это очевидно.

– Да нет, мне не очевидно. Но удивительно, что тебе этопришло в голову. Можно подумать, что ты уже не один раз имел дело спохитителями.

– Просто я умею считать и просчитывать не только своидействия, но и действия противника. Шахматная школа, – улыбнулсяАндрей. – Мы с тобой сейчас остановимся возле автомата и позвоним тебедомой. Вдруг у Лельки есть новости?

Но у Лели никаких новостей не оказалось. Они подъехали кдому десять по Ясному проезду и сразу увидели Колю, сидящего на лавочке возлеподъезда.

– Сынок! – бросилась к нему Люба, даже недожидаясь, пока машина полностью затормозит. – Как ты, мой золотой?

Коля резво вскочил, обнял мать и зашагал вместе к ней кмашине. Никаких следов побоев Люба на первый взгляд не обнаружила, лицо сына былохотя и бледным, но чистым, без синяков и царапин.

– Ты цел? – она судорожно ощупывала через толстуюзимнюю куртку его плечи, руки, спину и грудь. – Тебя не били? Тебе ничегоне повредили?

– Нет, мать, – довольно улыбнулся Николаша, –со мной обходились вполне культурно. Даже поесть дали. Где ты достала деньги?

– Андрей одолжил.

Люба снова села впереди, рядом с Бегорским, а Коля устроилсяна заднем сиденье.

– Спасибо, дядя Андрей, – горячо поблагодарилон. – Я постараюсь отдать деньги, как смогу. Правда, не обещаю, что этобудет скоро, но я буду очень стараться. И спасибо вам, что были с мамой,поддержали ее.

– Да не за что, – коротко ответил Андрей, неотрывая взгляда от дороги. Снова начался сильный снегопад, вокруг потемнело, ивидимость была очень плохой.

– Нет, есть, – возразил Коля. – Я же понимаю:папы нет, связаться с ним невозможно, Лельке ничего нельзя ни сказать, ниобъяснить, мама осталась наедине с этим кошмаром, и неизвестно, как бы она однасправилась. Хорошо, что у нее есть такие друзья, как вы, дядя Андрей, этодорогого стоит. Я вам очень благодарен за то, что вы маму не бросили в труднуюминуту. Бедная моя мамуленька! – он наклонился вперед и положил руки наплечи Любе. – Сколько же тебе пришлось вынести из-за меня, дурака!

– Что верно – то верно, – хмыкнул Андрей. –Ты действительно дурак, каких поискать.

– Все правильно, – покаянно вздохнулНиколаша, – ругайте меня, корите, обзывайте любыми словами, я этозаслужил. Мы куда едем? Домой?

– Домой, – подтвердила Люба. – Куда же еще?

– Разве вам не надо на работу? Вы и так на меня полдняухлопали, уже почти половина второго.

– Я отвезу вас и поеду на завод, а маму я на сегодняотпустил, она две ночи не спала, ей надо отдохнуть, – пояснил Бегорский.

– Спасибо, – снова поблагодарил Коля, –спасибо еще раз за маму. Мамуля, мы с тобой сейчас приедем, ты разденешься,ляжешь на диван, я дам тебе подушку, накрою пушистым пледом, принесу тебегорячего чайку, включу телевизор, сяду у тебя в ногах и буду сидеть, как мышка,пока ты будешь отдыхать. А потом я разогрею обед, накрою в комнате, и мы стобой устроим настоящую семейную трапезу. Только мы вдвоем, мать и сын. Правда,здорово?

– Ты забыл про Лелю, – пробормотала Люба.

Ее наконец отпустила нервная дрожь, она окончательноповерила в то, что сын рядом, что он жив и здоров и что кошмар закончился. Нанесколько минут ей удалось расслабиться, но потом вновь начался озноб. Похоже,попавший в сапоги и под шубу снег дал о себе знать – она простудилась. Впервыеза много лет мысль о болезни ее не испугала: если раньше любое недомоганиерассматривалось Любой как угроза налаженному быту и она заранее начиналапереживать, кто же купит продукты, приготовит еду, постирает и погладит рубашкиРодиславу и сделает уборку в квартире, то теперь она с неожиданным для себясамой безразличием отнеслась ко всему этому и даже испытала некотороеудовольствие, представив себе, как будет три дня лежать, ни о чем небеспокоиться и спать, спать, спать… Все равно Родика нет, и рубашки можно нестирать и не гладить, Леля вполне в состоянии сама о себе позаботиться ипозавтракать, обедает она чаще всего в университете, потому что после занятийне возвращается сразу домой, а занимается в библиотеке – или в факультетской,или в Иностранке. Что же касается Коли, то он все равно мало бывает дома,питается в ресторанах, и вообще… Слишком он спокоен, слишком горячо и искреннеблагодарит Андрея, слишком хорошо, судя по всему, с ним обошлись егопохитители. Похоже, худшие Любины подозрения оправдываются, всю эту кашуорганизовал и заварил он сам, чтобы вынудить мать достать деньги. Не мытьем –так катаньем.