Морфаер тащил меня будто специально через все центральные коридоры. И без того немногочисленные слуги и придворные, оставшиеся сегодня здесь, видели, как меня волокут, а иначе это и назвать нельзя было. Меня совершенно не заботило в этот момент унижение достоинства, да и как это может заботить, если на кону стоит твоя жизнь? Истинные верноподданные из клана снежных барсов все поймут, а кто не поймет – недалекого ума, видимо. Сейчас мой мозг волновало одно: на завтра назначена церемония бракосочетания, а единственный план сбежать был провален. Провернуть нечто подобное снова мне вряд ли удастся.

«Адель, думай! – твердила сама себе. – Думай! Во что бы то ни стало необходимо избежать завтрашней церемонии! Но как?»

— Надеюсь, – впихивая меня в мою комнату, сказал Морфаер. – Тебе не придет очередная идея сбежать от меня в другой мир? Знай, моя дорогая, я в любом случае тебя найду, вот только тогда все будет не столь радужно.

Я ничего не ответила, лишь холодно взглянув еще раз в черные глаза, захлопнула дверь перед носом оборотня. Только сейчас, когда я осталась наедине с собой, внутри меня ураганом начал подниматься гнев, он сносил все на своем пути, все здравые мысли и желания. Он требовал расплаты, немедленной и беспощадной. Глубоко вздохнув, я попыталась унять клокочущие внутри меня чувства, задавая себе вопрос: «Почему этот мужчина вызывает во мне столько злости?»

Ответ лежал намного глубже. Чтобы докопаться до него, мне пришлось разнести кофейный столик и несколько ваз. Я металась по комнате, со злостью и ненавистью круша ни в чем не повинные вещи.

 «Стоп, – сказала себе. – Не стоит уподобляться этому тирану. Да, все к чему он пытается меня принудить – аморально. Все, что он сотворил с моей семьей – жестоко и беспощадно. Но больше всего мою душу гложут те невинные жертвы, жители обеих стран, которых этот захватчик обрек на смерть. Я никогда не прощу ему убийство мирных оборотней, не прощу смерть моих братьев…»

На глаза выступили слезы, я рухнула на постель и обхватила голову руками. В груди, в солнечном сплетении, болело со страшной силой. Ничто и никогда не может болеть столь же мучительно, как болит душа. Пустоту внутри заполнила боль, она распространялась по телу как вирус, и уже через несколько секунд я лежала, съежившись и обняв колени руками, не в силах пошевелиться. Тело сковало.

Постепенно боль начала отступать. Ей на смену пришла апатия. Я смотрела, как за окном поднимается солнце, как рассветные лучи озаряют комнату, и не чувствовала ничего, во мне ничего не шелохнулось, ничего не дрогнуло.

Мне показалось, что прошло несколько мгновений, но на самом дело солнце находилось уже в зените, когда в комнату вереницей вошли пятеро служанок. Они что-то говорили, причитали, бегали вокруг, а одна из них даже решилась меня потрясти за плечи, но все это совершенно меня не трогало. Бездумно глядя перед собой, я прощалась с собой прежней, прощалась со своим девичьим миром, прощалась с жизнью. Вряд ли мне удастся прожить больше года, а скорее всего, не больше девяти положенных на вынашивание младенца месяцев.

— Да что же эта такое, ваше высочество? – взяла меня за грудки одна из служанок и встряхнула, привлекая мое внимание. – Что с вами? Я вас не узнаю! Где задор, где боевой настрой? Неужели вы так просто покоритесь? Нет, нет, не верю! Моя госпожа никогда не сдалась бы, боролась бы за свою свободу до последнего вздоха.

Слова женщины задели меня, я более осмысленным взглядом посмотрела на смуглое лицо прислуги, на складку между бровей. «Что со мной? – задала себе вопрос. – Я сдалась? Я согласилась быть игрушкой? Согласилась покориться? Нет…нет! Я не имею права сдаваться. Я должна отомстить. За свой народ, за своих братьев».

Убрав с себя женские руки, я доброжелательно улыбнулась служанкам, но в голове был полный кавардак. Одно мне было точно известно: рожать наследника огненному волку я не намерена. Но как уберечь себя? Этого я пока не знала.

— Спасибо, – кивнула девушке, на что получила полную тепла улыбку, заставившую мое сердце дрогнуть. Как ни крути, народ государства снежных барсов по-прежнему любит свою принцессу, по-прежнему верен, а значит, я не могу его подвести.

Меня подвели к туалетному столику. Из зеркала огромными, припухшими от слез синими глазами, на меня смотрела взъерошенная и помятая девушка. Узнать в ней себя мне было трудно: за одну ночь лицо осунулось, под глазами пролегли тени, а из глаз исчезли веселые искры. Попыталась улыбнуться, но вышло вымученно, и я оставила эти попытки.

— Не переживайте, ваше высочество, – чуть сжав мои плечи в попытке приободрить, проговорила другая служанка, – мы сделаем из вас красавицу.

— Красота меня сейчас волнует меньше всего, – жестче, чем хотелось, ответила, поворачиваясь спиной к зеркалу и не желая смотреть на свое отражение.

Девушки приступили к своим обязанностям. Отвели меня в купальню, отмыли, сделали массаж и кучу масок, смазали тело кремами, после чего дали мне недолго полежать. На кушетке, под тихий шепот девушек, я задремала – сказалась бессонная и полная страданий ночь. Мне снилась какая-то белиберда: то я бежала куда-то, то пряталась, то сражалась не хуже, чем мой учитель. То и дело вскрикивала и закрывала голову руками, ожидая того, что чья-то сильная рука обрушится на нее в наказание. Меня бросало то в жар, то в холод, и мне хотелось поскорее вырваться из этого сна-пытки.

— Ваше высочество, – позвал меня женский голос, вырывая из тяжелого сна. Я распахнула глаза и увидела девушку с извиняющимся выражением лица, кажется, ей было неудобно будить меня, но выбора не было. – Нужно продолжать готовить вас к церемонии.

— Готовить меня к пленению, – вырвалось, но спорить не стала. Встала с кушетки и направилась следом за слугами.

В комнате уже все было готово: на туалетном столике перед зеркалом были расставлены баночки со средствами для волос, лежали разных видов расчески, пульверизаторы и прочее. «Ого, – удивилась, – и что же они будут с моими волосами делать? Очередную неудобную высокую прическу? А где же тогда шпильки?»

Усесться пришлось лицом к зеркалу, но мне это не принесло никакого удовольствия, скорее, даже наоборот. Пусть с лица и ушли все признаки бессонной ночи и усталости, но его вид вызывал во мне сейчас только отторжение. Где-то в глубине моего воспаленного и измученного сознания скрывалось желание исполосовать свое лицо, но здравый ум все еще присутствовал. Ничего не изменится. Если даже я себя изуродую, я не перестану вызывать желание у оборотней. Идеальная пара для всех… Как животное, от которого будет безупречное потомство. Мерзко. Отвратительная судьба.

Мое проклятье.

Ближе к закату, когда мои волосы, намазанные содержимым всех склянок, к моему удивлению остались свободно ниспадать по плечам, меня подвели к постели. На ней уже лежала длинная белая сорочка прямого покроя из грубого, необработанного лена. Скептически взглянув на сей предмет гардероба, огляделась в поисках платья, но так ничего и не нашла. «Это что, выходит, – подумала, – я замуж выходить буду в этом? Странно. А где же платье?»