— Кто заведует госпиталем?

— Мисс Ван-Кампен.

— Сколько тут сестер?

— Только мы две.

— А больше не будет?

— Должны приехать еще.

— А когда?

— Не знаю. Нельзя больному быть таким любопытным.

— Я не больной, — сказал я. — Я раненый.

Они покончили с постелью, и я лежал теперь на свежей, чистойпростыне, укрытый другой такой же. Миссис Уокер вышла и возвратилась с пижамойв руках. Они натянули ее на меня, и я почувствовал себя одетым и очень чистым.

— Вы страшно любезны, — сказал я. Сестра, которую звали миссГэйдж, усмехнулась. — Я хотел бы попросить стакан воды.

— Пожалуйста. А потом можно и позавтракать.

— Я не хочу завтракать. Если можно, я попросил бы открытьставни.

В комнате был полумрак, и когда ставни раскрыли, ее наполниляркий солнечный свет, и я увидел балкон и за ним черепицы крыш и дымовые трубы.?? посмотрел поверх черепичных крыш и увидел белые облака и очень синее небо.

— Вы не знаете, когда должны приехать остальные сестры?

— А что? Разве вы недовольны нашим уходом?

— Вы очень любезны.

— Может быть, вам нужен подсов?

— Пожалуй.

Они приподняли меня и поддержали, но это оказалосьбесполезным. Потом я лежал и глядел в открытую дверь на балкон.

— Когда доктор должен прийти?

— Как только вернется. Мы звонили по телефону на Комо, чтобыон приехал.

— Разве нет других врачей?

— Он наш госпитальный врач.

Мисс Гэйдж принесла графин с водой и стакан. Я выпил тристакана, и потом они обе ушли, и я еще некоторое время смотрел в окно и потомснова заснул. Второй завтрак я съел, а после завтрака ко мне зашла заведующая,мисс Ван-Кампен. Я ей не понравился, и она не понравилась мне. Она быламаленького роста, мелочно подозрительная и надутая высокомерием. Она задала мнемножество вопросов и, по-видимому, считала почти позором службу в итальянскойармии.

— Можно мне получить вина к обеду? — спросил я.

— Только по предписанию врача.

— А до его прихода нельзя?

— Ни в коем случае.

— Вы полагаете, что он все-таки явится?

— Ему звонили по телефону.

Она ушла, и в комнату вернулась мисс Гэйдж.

— Зачем вы нагрубили мисс Ван-Кампен? — спросила она, послетого как очень ловко сделала для меня все, что нужно.

— Я не хотел грубить, но она очень задирает нос.

— Она сказала, что вы требовательны и грубы.

— Ничего подобного. Но, в самом деле, что за госпиталь безврача?

— Он должен приехать. Ему звонили по телефону на Комо.

— А что он там делает? Купается в озере?

— Нет. У него там клиника.

— Почему же не возьмут другого врача?

— Шш. Шш. Будьте паинькой, и он скоро приедет.

Я попросил позвать швейцара, и когда он пришел, сказал емупо-итальянски, чтобы он купил мне бутылку чинцано в винной лавке, флягу кьянтии вечернюю газету. Он пошел и принес бутылки завернутыми в газету, развернулих, откупорил по моей просьбе и поставил под кровать. Больше ко мне никто неприходил, и я лежал в постели и читал газету, известия с фронта и списки убитыхофицеров и полученных ими наград, а потом опустил вниз руку, и достал бутылку счинцано, и поставил ее холодным дном себе на живот, и пил понемножку, и междуглотками снова ставил бутылку на живот, отпечатывая кружки на коже, и смотрел,как небо над городскими крышами становится все темней и темней. Над крышамилетали ласточки и летали ночные ястребы, и я следил за их полетом и пилчинцано. Мисс Гэйдж принесла мне гоголь-моголь в стакане. Когда она вошла, ясунул бутылку за кровать.

— Мисс Ван-Кампен велела подлить сюда немного хересу, —сказала она. — Не нужно ей грубить. Она уже не молода, а заведовать госпиталями— большая ответственность. Миссис Уокер слишком стара, и от нее очень малопомощи.

— Она замечательная женщина, — сказал я, — поблагодарите ееот меня.

— Я сейчас принесу вам поужинать.

— Не стоит, — сказал я. — Я не голоден.

Когда она внесла поднос и поставила его на столик у постели,я поблагодарил ее и немного поел. Потом стало совсем темно, и мне видно было,как по небу сновали лучи прожекторов. Некоторое время я следил за ними, а потомзаснул. Я спал крепко, но один раз проснулся весь в поту от страха и потомзаснул снова, стараясь не возвращаться в только что виденный сон. Я проснулсяопять задолго до рассвета, и слышал, как пели петухи, и лежал без сна, пока неначало светать. Это утомило меня, и когда совсем рассвело, я снова заснул.

Солнце ярко светило в комнату, когда я проснулся. Мнепоказалось, что я опять на фронте, и я вытянулся на постели. Стало больно вногах, и я посмотрел на них и, увидев грязные бинты, вспомнил, где нахожусь. Япотянулся к звонку и нажал кнопку. Я услышал, как в коридоре затрещал звонок икто-то, мягко ступая резиновыми подошвами, прошел по коридору. Это была миссГэйдж; при ярком солнечном свете она казалась старше и не такой хорошенькой.

— Доброе утро, — сказала она. — Ну, как спали?

— Хорошо, благодарю вас, — сказал я. — Нельзя ли позвать комне парикмахера?

— Я заходила к вам, и вы спали вот с этим в руках. — Онаоткрыла шкаф и показала мне бутылку с чинцано. Бутылка была почти пуста. — Я идругую бутылку из-под кровати тоже поставила туда, — сказала она. — Почему выне попросили у меня стакан?

— Я боялся, что вы не позволите мне пить.

— Я бы и сама выпила с вами.

— Вот это вы молодец.

— Вам вредно пить одному, — сказала она. — Никогда этого неделайте.

— Больше не буду.

— Ваша мисс Баркли приехала, — сказала она.

— Правда?

— Да. Она мне не нравится.

— Потом понравится. Она очень славная.

Она покачала головой.