Но тут его самоуничижение прекратилось, равно как иэлектрическое освещение. Вслушиваясь в разнорядицу голосов, раздававшихся в темноте,мистер Левендер вдруг понял, что по воле провидения он получил возможностьговорить и что теперь его услышат.

- Остановитесь, друзья мои! - закричал он. - В этой тьме мыяснее видим истинные масштабы того великого вопроса, каковым является свободаслова. Некоторые считают, что в демократической стране каждое мнение должнобыть выслушано; так полагают лишь потому, что поскольку здравый смыслбольшинства всегда ведет страну по правильному пути, то меньшинству должна бытьпредоставлена полная свобода слова, ибо оно все равно не может сбить страну сзаданного курса, кроме того, такая свобода слова действует как полезнейшийпредохранительный клапан. Более того, говорят, что запретить меньшинствувыражать свои мысли можно только силой, а это недостойно большинства ипротиворечит тем идеалам, за которые мы боремся в этой войне. Но вслед завеликими людьми, пишущими передовые статьи, я полагаю, что в то время, когданад отечеством нависла величайшая угроза, никто не смеет говорить что-либоидущее вразрез с мнением большинства; ибо только таким образом сможем мысоздать фронт единства перед лицом нашего общего врага. Я заявляю вам, - а япринадлежу к большинству и, значит, во всем прав, - что если мы хотим спастидело свободы и гуманизма, ни один человек, несогласный со мной, не долженвысказывать какие-либо мысли. Я осуждаю насилие, но я исполнен решимости датьотпор любой вредоносной чепухе и без колебания употреблю все средства, которымирасполагает большинство, вплоть до прусских мер принуждения, чтобы умолктрусливый шепот тех дезориентированных и антипатриотически настроенных лиц, чьитак называемые принципы побуждают их заявлять о праве иметь свои мнения. Англиявсегда была свободной страной, и своей самовлюбленной болтовней они не смеютподвергать опасности ее свободу.

Мистер Левендер перевел дух, и в этот миг донесшийся изтемноты неясный звук, подобный царапанью мыши, привлек его внимание. Полнаятишина окрылила его.

"Удивительно, - подумал он, - я так приковал ихвнимание к своим словам, что даже слышу, как скребется мышь. Видимо, я произвелбольшое впечатление".

И, боясь испортить его дальнейшими словами, он стал ощупьюпробираться вдоль стены в надежде найти выход. Но не сделал он и двух шагов,как его протянутая рука наткнулась на что-то теплое, что с визгом отпрянуло всторону,

- Ах! - вскрикнул мистер Левендер, у которого по спинепобежали мурашки. - Что это?

- Это я, - ответил сдавленный женский голос, - а вы кто?

- Оратор, сударыня, - с несказанным облегчением ответилмистер Левендер. - - Не пугайтесь, прошу вас.

- Ох! - прошептал голос. - Это тот сумасшедший!

- Уверяю вас, сударыня, - ответил мистер Левендер, стараясьне потерять собеседницу, - я ни за что на свете не причиню вам зла. Не скажетели вы, в каком месте церкви мы находимся?

И, подавшись вперед, он вытянул руки и стал шарить вокругсебя. Слова его остались без ответа; он обнаружил, что стоит между двумя рядамистульев, и, держась за спинки передних, стал боком пробираться вдоль ряда,причем старался не терять контакта с задним рядом. Так в кромешной тьме онминовал пять-шесть стульев, когда свет вдруг зажегся, и он обнаружил, чтосмотрит прямо в глаза молодой женщине, которая, так же изогнувшись, пробираласьвдоль соседнего ряда, все время оглядываясь на преследователя.

- Боже мой! - произнес мистер Левендер, когда оба они сдостоинством выпрямились. - Я понятия не имел...

Молодая женщина прикрыла затылок рукой, быстро скользнулавдоль ряда, промчалась по проходу и исчезла. В церкви никого больше не было.Оглядев горы изломанных стульев, мистер Левендер вышел из церкви в ночь.

"Это похоже на сон, - думал он, - и все же я исполнилсвой долг, ибо ни один митинг никогда не был сорван более успешно. Совесть моячиста, и я порядком проголодался. Можно идти домой".

Окрыленный своим успехом на митинге пацифистов, мистерЛевендер на следующее утро стал выискивать в газетах новое поле деятельности;прочитав всего несколько страниц, он наткнулся на заметку: "Сегодня всезависит от транспорта, и мы не рискуем впасть в крайность, всеми имеющимися унас средствами призывая к ускорению перевозок".

"Как это верно!" - подумал он. И, второпяхзакончив завтрак, он отправился с Блинк погулять и поразмыслить, чем он можетбыть полезен в этом деле.

"Я могу увещевать каждого, кто связан с транспортом, ноне отдает ему все силы, - размышлял он. - Это не очень приятно, ибо, безсомнения, может вызвать враждебное отношение ко мне. Тем не менее это не должноменя останавливать, ведь подобные явления ежедневно сопутствуют общественнойжизни, кроме того, как говорится, злые слова костей не ломят, даже наоборот, унас, общественных деятелей, от них делается толще кожа и острее языки, так чтомы можем побить врага его собственным оружием. Я предчувствую, что это послужитскорейшему воспитанию во мне тех качеств общественного деятеля, которых мне ещенедостает".

Когда же он подумал о фургонах на хемпстедских холмах имальчишках-возницах, сердце его сжалось.

"Чего им не хватает, - подумал он, - так это способностивидеть транспортную проблему в деталях и в целом. Я должен попытаться привитьэтот навык всем, кто имеет какое-либо касательство к транспорту".

Не успел он прийти к этому умозаключению, как, свернув заугол, увидел большой фургон, застрявший перед вершиной холма. Возница стоял,лениво прислонившись к заднему колесу, и набивал трубку. Взглянув на ближнюю кнему лошадь, мистер Левендер обратился к вознице:

- Знаете ли вы, друг мой, что в эти дни великогонационального кризиса нам дорога каждая минута? Если бы вы, подобно мне,рассмотрели транспортную проблему в деталях и в целом, то, я убежден, вы нестояли бы сейчас тут, раскуривая трубку, а поняли бы, что получасовая задержкагрузов может означать смерть одного из ваших товарищей на фронте.

Возница, иссохший беззубый старик, взглянул на мистераЛевендера, оторвавшись от трубки, к которой он только что поднес защищеннуюладонями спичку. Лоб его был весь в морщинах, глаза слезились.

- Заверяю вас, - продолжал мистер Левендер, - что в эти дниникто из нас не имеет права хотя бы минуту мешкать с чем-либо, даже спроизнесением речей. И когда меня посещает соблазн уклониться от исполнениядолга, я тотчас же вспоминаю о наших сыновьях и братьях в окопах, о том, чтокаждый снаряд, каждое слово спасает их жизни, и я тотчас же приступаю к делу.