Чтобы окончательно успокоиться, я ушла вспальню и позвонила на телефонный узел. Сегодня воскресенье, но там всегда естьдежурный. Через две минуты милый, очень вежливый женский голос терпеливоотвечал на мои дурацкие вопросы. Да, у них работают мужчины. Но толькомонтерами или другими техническими сотрудниками. На расчетах сидят сплошьженщины, и они теперь сами не звонят должникам, для этого есть компьютер.Никаких лиц мужского пола, подрабатывающих обзвоном, на станции нет.

Я тупо села в кресле, глядя на противнопищащую трубку. В голове вновь зароились мерзкие подозрения. Кто же вчерапытался узнать наш адрес и как связано с этим звонком убийство несчастной ВерыЗайцевой?

Рассудив, что вечер воскресенья самое лучшеевремя для того, чтобы застать человека дома, я поехала к Виктору Федину, братуКсюши, выбившемуся в богатеи.

На звонок в дверь ответил звонкий детскийголос:

– Вам кого?

– Позови папу.

Дверь распахнулась, и на пороге возниклаженщина лет тридцати.

– Извините, – пробормотала я, –мне показалось, ребенок спрашивает.

– Да я уж привыкла, – засмеяласьхозяйка, – что по телефону, что за дверью… Вечно говорят: детка, позовипапу. Я сопротивляться перестала и просто мужа зову. Вы к Виктору?

– Да.

– Витя! – крикнула жена. –Выгляни, к тебе пришли.

– Иду, – донеслось из коридора, и вхолл вышел полный, слегка обрюзгший парень на пороге тридцатилетия. – Чемуобязан?

Секунду поколебавшись, я спросила:

– Вы брат Ксении Фединой?

Хозяин сердито сдвинул брови:

– Вроде да, только если вас из Селиховаза деньгами послали, можете возвращаться. Я на пьянку не даю.

– Скажите, Ксюша к вам не обращалась наднях?

– А что случилось? – поинтересовалсяВиктор.

– Давайте в комнату пройдем, –предложила я.

– Идите, – весьма нелюбезнопредложил Федин, – да сапоги снимите, грязь на улице.

Покорно натянув протянутые резиновые шлепки, япошла за Виктором. Меня привели в элегантно обставленную гостиную, указали накожаное кресло и слегка свысока велели:

– Излагайте проблему.

Решив не обращать внимания на хамский тон, ядовольно миролюбиво произнесла:

– Давайте сначала познакомимся. РомановаЕвлампия Андреевна, частный детектив. Меня нанял муж Ксении Фединой. Дело втом, что она пропала, и супруг крайне этим обеспокоен. Вы давно не виделись ссестрой?

Виктор крякнул:

– Ксюха вышла замуж? Небось за состоятельногомужика, раз он вас к работе привлек. Надо же, а я думал это так, ерунда, простокавалер…

– Вы знаете ее супруга? – осторожноспросила я.

Виктор вздохнул:

– Она у меня денег просила, дародственнички, впрочем, всегда бабки тянули, пока Таисия, жена моя, их нешуганула.

– И правильно сделала, – донесся изкоридора детский голос, – просто цыганский табор ненасытный. Ты бы,Витюша, все по порядку рассказал…

Виктор опять вздохнул и протянул:

– Может, я и не прав был, что тугрикиКсюхе не отсчитал тогда, только надоели эти просьбы до полусмерти.

– С самого начала рассказывай, –велела жена, вбегая в гостиную, – все объясни, и про интернат, и проболезнь…

Муж махнул рукой:

– Ладно, только не знаю, чем вам этопоможет.

У Раисы Петровны Фединой один за другимрождались сыновья. Отца их никто в глаза не видывал, и мальчишек звали вСелихове байстрюками. Виктор оказался последним в череде мальчиков, потом вдеторождении наступил перерыв на пять лет, а затем на свет явилась Ксюша.Больше Раиса Петровна не плодила нищету. То ли кавалеры закончились, то либолезнь завелась. Витя вспоминал детство, как кошмар. Зимой они сидели внетопленой избе, денег на дрова и уголь не было. Рубашки, брюки и обувь ондонашивал за старшими, чайник мать разрешала кипятить только два раза в день,чтобы не переводить зря дорогой баллонный газ. Правда, ели они хорошо, выручалогород. Но пища была однообразная, хоть и сытная – картошка, молоко, яйца, лук…

К Новому году забивали кабанчика, впрочем,частенько варили курицу. Пеструшек по двору бегало немерено. Но разныхгородских лакомств не покупали – шоколадные конфеты, мармелад, сгущенку,«Любительскую» колбасу и апельсины Витя попробовал только тогда, когда на егоголову свалилась болезнь.

Сначала у парня просто ныли ноги, потом однаждыон не смог встать. Когда сын, исходя криком от боли, отвалялся на кроватимесяц, Раиса Петровна, тяжело вздохнув, вызвала доктора. Она была абсолютноуверена – Витька валяет дурака, чтобы не ходить в школу. Мальчишка и впрямьтерпеть не мог учение и пользовался любой возможностью сбежать с уроков.

Старенькая докторша долго щупала горевшиеогнем неподвижные ноги и сурово сказала:

– Раньше почему не обратились? Теперь вбольницу повезем.

– Не надо, – замахала руками РаисаПетровна, – лучше укол сделайте.

– У вашего сына неприятная вещь, –грозно нахмурилась терапевт и произнесла длинное, малопонятное слово.

– Ага, – растерялась Раиса, –он че, помрет?

– Нет, – со вздохом сказалаврач, – но станет инвалидом, передвигаться сможет лишь на костылях, ну влучшем случае с палкой!

– Не, – замотала головой Рая, –пусть дома лежит, коли так. Вы же его небось в райцентр свезете.

– В Москву, – ответила терапевт,думая, что обрадует мать.

Но та расстроилась:

– Во, в столицу, туда не наездишься, одинбилет сколько стоит, не, пускай уж тут гниет, все равно не помощник растет.

Докторица сначала растерялась, но потомвызвала машину и, пригрозив милицией, отправила Витю в клинику.

Не было бы счастья, да несчастье помогло.Виктору сказочно повезло. В палате вместе с ним лежало еще четверо мальчишек,дети отлично обеспеченных родителей. Чего только не таскали им любящие папы имамы. На столике громоздились интересные книжки, в углу работал телевизор.

Каждый день в палату приходили санитары иразвозили ребят по классам. Писали полусидя в кроватях, на специальныхдосочках, и неожиданно Вите понравилось учиться.