Выскользнул чек с надписью «БЕСПЛАТНО». Я взглянул на себя взеркало и чуть не фыркнул, как тюлень, от того, что там увидел.

— Потрясающая стрижка, Кэл, — сказал я.

— Убирайся вон!

Идя к выходу, я поднял руку и коснулся того места, гдеобычно висела фотография Скотта Джоплина, исполняющего веселую музыку пальцами,похожими на две грозди крупных черных бананов. Если Кэл и заметил мой жест, онвиду не подал. Выходя, я поскользнулся на старых волосах.

Я шел и шел, пока не оказался в сиянии солнца успрятавшегося в высокой траве бунгало Крамли.

Остановился у входа.

Видно, Крамли почувствовал, что я пришел. Он распахнул дверьи сказал:

— Опять вы за свое?

— Да я сюда и не приближался! Я не из тех, кто пугаетлюдей в три часа ночи, — ответил я.

Крамли поглядел на свою левую руку и, вытянув ее, показалмне.

На ладони лежал маленький комочек маслянистых зеленыхводорослей с вмятинами от его пальцев.

Я протянул свою руку и разжал кулак — с таким видомоткрывают козырного туза.

На моей ладони лежал точно такой же комочек, толькоподсохший и ломкий.

Крамли перевел взгляд с наших рук на мое лицо, осмотрел лоб,щеки, подбородок, поглядел в глаза и глубоко вздохнул.

— Ну и личико у вас! Абрикосовый пирог, хэллоуинскиетыквы, помидоры в огороде, последние летние персики — все вспомнишь, когда навас поглядишь! Истинный сын санта-клаусовской Калифорнии. Могу ли я, глядя натакое лицо, объявить вас виновным?

Он опустил руку и отступил в сторону.

— Вы любите пиво?

— Не очень, — признался я.

— Предпочитаете, чтобы я приготовил вам шоколадныйнапиток?

— А можете?

— Нет, черт возьми. Будете пить пиво и извольте егополюбить. Входите! — Крамли, качая головой, пошел в дом.

Я последовал за ним, закрыл дверь, чувствуя себя какстудент, приехавший навестить школьного учителя.

Крамли стоял в гостиной у окна и щурился на сухую грязнуютропинку, по которой я только что шел.

— Подумать только! В три часа ночи, — пробормоталон. — В три! Прямо там. Под окном. Я услышал, что кто-то всхлипывает. Каквам это понравится? Кто-то плачет! Меня прямо пот прошиб. Словно привидениерыдает. Черт знает что! Дайте-ка я еще раз взгляну на ваше лицо.

Я подставил ему свою физиономию.

— Боже, — удивился он, — вы всегда так легкокраснеете?

— Ничего не могу поделать.

— Господи, да если бы вы вырезали чуть ли не целуюиндийскую деревню, все равно смотрелись бы этаким невинным Кроликом Питером[63]. Чем вы питаетесь?

— Плитками шоколада. А в холодильнике, когда могу себепозволить, держу шесть сортов мороженого.

— Наверняка покупаете все это вместо хлеба. Я хотелвозразить, но он поймал бы меня на лжи.

— Ну, в ногах правды нету. Какое пиво вы ненавидитебольше всего? У меня есть «Будвайзер» — вполне отвратительный. Есть другой«Будвайзер» — просто ужасный. И есть «Буд» — хуже некуда. Выбирайте! Впрочем,нет. Позвольте мне. — Крамли не торопясь отправился на кухню и вернулся сдвумя банками. — Еще можно захватить немного солнца. Пошли отсюда. И повелменя в сад за домом.

Оказавшись в саду, я не мог поверить своим глазам.

— Да что тут такого? — Крамли вывел меня череззаднюю дверь в сверкающее зеленое благоухание тысяч растений — плющей,папирусов, кактусов. Над ними порхали райские птицы. Крамли сиял. — Здесьу меня шесть дюжин разных эпифиллюмов, у забора — кукуруза из Айовы, там —слива, это — абрикос, а вон апельсиновое дерево. Хотите знать, для чего мнеэто?

— Каждому надо иметь два или три занятия, — незадумываясь ответил я. — Одного дела так же мало, как одной жизни. Я быхотел дюжину жизней и дюжину работ.

— Бьете точно в цель! Врач должен копать канавы.Землекоп раз в неделю дежурить в детском саду. Философы дважды в десять днеймыть грязную и жирную посуду. Математики пусть руководят занятиями в школьныхгимнастических залах. Поэты для разнообразия пусть водят грузовики. Аполицейские детективы…

— …должны разводить собственные райские сады, —тихо закончил я.

— Господи, — засмеялся Крамли, потряс головой ипоглядел на комочек зеленых водорослей, который все еще держал в руке. —Несносный вы всезнайка! Думаете, озадачили меня? А вот сюрприз! — Оннагнулся и повернул какой-то кран. — Внимайте, как говорили когда-то.Тс-с!

Фонтанчики воды, словно мягкий дождик, забили среди яркихцветов, и весь Рай зашелестел, зашептал: «Тише. Успокойся. Оставь заботы.Остановись. Живи вечно».

Мне показалось, что у меня расслабились мышцы, как будтокости уменьшились в размерах. Со спины словно черная шкура свалилась.

Крамли склонил голову набок, всматриваясь мне в лицо.

— Ну как?

Я пожал плечами:

— Вы видите столько гадости изо дня в день, вам безэтого нельзя.

— Беда в том, что парни из участка ни к чему такому истремиться не станут. Печально, правда? Всю жизнь трубить просто копом, иничего больше? Да, ей-богу, я бы удавился! Знаете, жаль, что нельзя собрать всюгрязь, с которой приходится возиться каждую неделю, притащить ее сюда ииспользовать как удобрение. Я бы такие розы развел!

— Или венерины мухоловки.

Крамли подумал и кивнул:

— Заслужили пиво.

Он двинулся в кухню, а я стоял, любовался джунглями,впитывающими дождик, и глубоко вдыхал прохладный воздух, но из-за насморказапахов не чувствовал.

— Надо же, сколько лет проходил мимо, — сказаля, — и все гадал, кто же это живет в таком огромном рукотворном лесу. Атеперь, когда встретился с вами, понял, что жить здесь должны именно вы.

Крамли пришлось сдержать себя, он не упал на пол от такогокомплимента и не стал корчиться от радости. Взяв себя в руки, он открыл двебанки и впрямь ужасного пива, и одну из них я заставил себя пригубить.

— Ну не делайте такую физиономию, — взмолилсяКрамли. — Вы что, на самом деле предпочитаете шоколадный напиток?