Он молчал, поворачиваясь в солнечных лучах, блестячешуйками.

– Нет, – наконец ответил он. – Нам не нужнотуда ходить.

– Почему?

– Я уже знаю, что его там нет.

– Откуда ты знаешь?

– Вчера ночью я выползал наружу, – сказалон, – и спрятался в сливовом дереве, которое, как я узнал, часто навещаетИгла, чтобы поесть. Когда он прилетел, я сказал: «Добрый вечер, Игла.»

– Это ты, Шипучка? – отозвался он.

– Собственной персоной, – ответил я. – Каккормежка?

– Неплохо. Неплохо, – сказал он. – А как твоиизвилистые пути?

– О, превосходно, – ответил я. – Полагаю, тыприлетел поесть?

– Да. Я всегда прилетаю сюда напоследок, потому что этисливы – мои любимые, и я лакомлюсь ими после жуков. Предпочитаю оставлять самоелучшее напоследок.

– Так и следует поступать во всяком деле, – сказаля.

– Скажи, – теперь, пожив с Растовым, я в этомхорошо разбираюсь, – ты никогда не пробовал давно упавшие с дерева сливы,которые выглядят сморщенными, сгнившими и неаппетитными?

– Нет, – ответил он, – это было бы глупо,когда столько хороших слив еще висит на дереве.

– А, – сказал я, – но внешний вид обманчив, и«хороший» – понятие весьма относительное.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Я тоже люблю фрукты, – объяснил я – и я знаю ихсекрет. Те, что внизу, на земле, гораздо лучше тех, что еще висят на ветках.

– Как это может быть? – удивился он.

– Секрет в том, что, когда они лежат там, оторванные отисточника своего существования, они используют остаток своей жизни для созданияновых ростков. Правда, они от этого сморщиваются, но вырабатывают из себяновый, особый эликсир, превосходящий обычный сок тех слив, которые еще надереве.

– Они гораздо лучше на вкус?

– Нет. На вкус – нет. Это больше, чем просто вкус. Этовопрос духа.

– Наверное, нужно попробовать, раз так.

– Ты не пожалеешь. Я тебе очень рекомендую.

И он спустился на землю, нашел одну из таких слив и откусилот нее.

– Фу! – воскликнул он. – Они никуда негодятся! Перезрелые и…

– Не торопись, – сказал я. – Возьми еще,проглоти немного, потом еще. Немножко подожди.

И он еще попробовал, и еще. Немного погодя он сказал:

– У меня слегка кружится голова. Но ощущение довольноприятное. Действительно…

Он съел еще одну, с внезапно проснувшимся энтузиазмом, потомеще одну.

– Шипучка, ты был прав, – сказал он через какое-товремя. – Есть в них нечто особенное. Такое теплое ощущение…

– Да, – ответил я.

– И это головокружение – не совсем головокружение.Приятное ощущение.

– Съешь еще. Съешь гораздо больше, – посоветовал яему. – Иди туда, куда тебя поведет.

Вскоре его слова стало трудно понимать, так что мне пришлосьсоскользнуть с дерева на землю, чтобы расслышать все, что он говорил, когда яначал спрашивать:

– Ты был с Графом, когда он устраивал новые могилы,правда? Вот так я узнал их местонахождение и что он собирался переехать в однуиз них вчера ночью, – закончил он свой рассказ.

– Хорошая работа, – сказал я. – Хорошаяработа.

– Надеюсь, когда он проснулся, он не чувствовал себятак, как я в то утро. Я там не остался, я понимаю, что видеть змей в такомсостоянии плохо. По крайней мере, так говорит Растов. Что до меня, то я-товидел людей в тот последний раз, всех этих проезжих цыган. И тебя, разумеется.

– Сколько существует могил, не считая склепа?

– Две, – ответил он. – Одна к юго-западу,вторая – к юго-востоку.

– Я хочу их видеть.

– Я тебя отведу. Та, что на юго-западе, ближе. Давайсперва пойдем туда.

Мы двинулись в путь, пересекая тот участок местности, где япрежде не бывал. В конце мы пришли к маленькому кладбищу, окруженному ржавойжелезной оградой. Калитка оказалась не запертой, и я распахнул ее плечом.

– Сюда, – сказал Шипучка, и я последовал за ним.

Он привел меня к небольшому мавзолею рядом с голой ивой.

– Внутри, – сказал он. – Усыпальница справаоткрыта. Там стоит новый гроб.

– Граф там?

– Не должен бы. Игла говорил, он будет спать в другом.

Я все же вошел туда и толкал лапой крышку, пока не нашелспособа открыть ее. Тогда она довольно легко поднялась. Гроб был пуст, если несчитать горсти-другой грязи на дне.

– Выглядит настоящим, – сказал я. – Теперьведи меня ко второму.

Идти туда оказалось гораздо дольше, и по дороге я спросил:

– Игла не говорил тебе, когда устроены эти могилы?

– Несколько недель назад, – ответил он.

– До новолуния?

– Да. Он очень настаивал на этом.

– Это портит мою схему, – сказал я, – а ведьвсе, казалось, так хорошо укладывается в нее.

– Извини.

– Ты уверен, что он сказал именно так?

– Совершенно.

– Проклятье.