В небе ярко сияло солнце, хотя там и сям виднелисьоблака, – и, разумеется, дальше к югу, над домом Доброго Доктора, онисобрались целой грудой. Северный ветер принес холодную струю. Мы двигались бездороги, по осенним краскам – коричневым, красным, желтым – и почва была сырой,хоть и не пропитанной еще водой, как губка. Я вдыхал запахи леса и земли. Изодной трубы вдалеке вился дымок, и я думал о Древних Богах и спрашивал себя,как может все измениться, если откроется путь к их возвращению. Мир может бытьхорошим местом, или плохим, и без сверхъестественного вмешательства; мывыработали свои собственные способы действий, определили для себя добро и зло.Некоторые боги хороши для достижения отдельных идеалов, а не для осуществленияреальных целей, здесь и сейчас. Что же касается Древних, то я не видел выгодыподдерживать отношения с теми, кто совершенно трансцендентален. Мне нравитсяабстрактно рассматривать все эти вещи, в платонических сферах, а не бытьвынужденным заниматься их физическими проявлениями… Я вдыхал запахи горящихдров, глины, упавших с дерева гниющих яблок, возможно, все еще покрытыхутренней изморозью в тени фруктовых садов, видел высоко летящий, перекликающийсяклин, направляющийся к югу. Я слышал, как крот роет землю под моими ногами…

– Растов так и пьет каждый день? – спросил я.

– Нет, – ответил Шипучка. – Он начал тольконакануне новолуния.

– К нему приезжала Линда Эндерби?

– Да. Они долго беседовали о поэзии и о ком-то по имениПушкин.

– Ты не знаешь, она видела Альхазредскую Икону?

– Так тебе известно, что она у нас… Нет, пьяный илитрезвый, он никому бы ее не показал до того времени, как в ней возникнет нужда.

– Когда я сегодня искал тебя, я видел у него в рукахнечто напоминающее икону. Она из дерева, примерно высотой в три дюйма и длинойв девять?

– Да, он достал ее сегодня из тайника. Всякий раз,впадая в особенно глубокую депрессию, он говорит, что она придает ему бодрости,чтобы «отправиться на берега Гали и поразмышлять над законами разрушения», азатем обдумать, как ему все это использовать.

– Это можно понять почти как заявлениеЗакрывающего, – заметил я.

– Иногда я думаю, Нюх, что ты – Закрывающий.

Наши взгляды встретились, и я остановился. В некоторыхслучаях приходится рисковать.

– Это правда, – сказал я.

– Черт побери! Значит, мы не одни!

– Давай оставим эту тему, – сказал я. – Дажене будем больше говорить об этом.

– Но ты можешь хотя бы сказать мне, знаешь ли ты оком-нибудь из остальных.

– Не знаю, – ответил я.

Я снова двинулся в путь. Сделан небольшой рывок, одержанамаленькая победа. Мы миновали пару коров, жующих с опущенной головой. Негромкийраскат грома раздался со стороны дома Доброго Доктора. Посмотрев налево, яразглядел свой холм, который прозвал Гнездом Пса.

– Эта могила дальше к югу, чем первая? – спросиля, когда мы свернули на тропинку, которая вела в том направлении.

– Да, – прошипел он.

Я все старался представить себе схему, растянутую по новымнаправлениям из-за появления этих новых точек обитания. То, что я то находил,то снова терял варианты расположения центра, меня раздражало. Казалось, этисилы играли со мной злые шутки. И особенно трудно было отказываться от техвариантов, которые выглядели самыми подходящими.

Наконец наш путь закончился в месте, которое было похоже начье-то семейное кладбище. Только семья, которой оно некогда принадлежало, давноисчезла. Разрушенное строение виднелось на вершине ближнего холма. От него осталсяедва заметный фундамент, не более. И я увидел, что кто-то присвоил себе останкиэтой семьи, когда Шипучка вывел меня на заросшее кладбище, ограда которогосохранилась только с восточной стороны, да и та покосилась.

Он провел меня через высокую траву к большой каменной плите.По ее периметру виднелись свежие следы лопаты, а камень был поднят и сдвинут всторону, оставляя узкую щель, через которую я должен был протиснуться.

Я засунул туда нос и понюхал. Пыль.

– Хочешь, чтобы я проверил? – спросил Шипучка.

– Давай вместе спустимся, – ответил я. –После такой прогулки я хочу, по крайней мере, взглянуть.

Я пролез в щель и спустился по неровным ступенькам. Под нимиоказалась лужа, и я перешагнул через нее. Там были еще и другие лужи, и я несмог обойти их все. Было темно, но в конце концов я различил открытый гроб,установленный на возвышении. Второй гроб сдвинули в сторону, чтобы освободитьместо.

Я подошел и понюхал вокруг. Какие запахи я ожидал почуять,не знаю. В ту ночь, когда мы встретились, у Графа не было никакого запаха,очень обескураживающее явление для моего темперамента и обонятельного аппарата.Подойдя поближе и привыкнув к темноте, я удивился, почему он оставил открытойкрышку. Это казалось мне странным для личности с его убеждениями.

Встав на задние лапы, я оперся передней о край гроба изаглянул внутрь.

– Что такое? – спросил рядом голос Шипучки, и яосознал, что только что тихо тявкнул.

– Игра пошла всерьез, – ответил я.

Он взобрался на постамент, потом на торец гроба, гдеприподнялся в воздух и стал похож на головной убор фараонов.

– Вот это да! – произнес он.

Внутри и поверх длинного черного плаща лежал скелет. На немвсе еще был надет темный костюм, теперь несколько пострадавший, распахнутыйспереди. Большой деревянный кол торчал из груди и под небольшим углом уходилдалеко вниз, слева от позвоночного столба. Все было покрыто толстым слоем сухойпыли.

– Похоже, его новое место было не таким тайным, как онсчитал, – заметил я.

– Интересно, он был Открывающим или Закрывающим? –сказал Шипучка.

– Я бы предположил, что Открывающим, – ответиля, – думаю, теперь мы этого никогда не узнаем.

– Кто его пригвоздил, как ты считаешь?

– Пока не имею представления, – сказал я,опускаясь на все четыре и отворачиваясь. Потом я прищурился, вглядываясь в углыи трещины.

– Ты нигде не видишь Иглу? – спросил я.

– Нет. Думаешь, они его тоже достали?

– Возможно. Если он все же появится, его непременнонадо расспросить.

Я взобрался по ступенькам и вынырнул на свет. Мы отправилисьобратно.