– Не поминай всуе имя спасителя, когда говоришь о шайкебесчестных политиканов, – сказала Вера. – Виноват Уотергейт.

– Уотергейт? А что это, операция во Вьетнаме? Или что-нибудьв этом роде?

– Отель «Уотергейт» в Вашингтоне, – сказал Герберт. –Какие-то кубинские иммигранты залезли в находившуюся там штаб-квартирудемократической партии, их поймали. Никсон все знал. Пытался замять дело.

– Ты шутишь? – еле выдавил Джонни.

– Остались магнитофонные записи, – сказала Вера. – И этотДжон Дин[6]? Просто крыса, бегущая с тонущего корабля. Обычная история.

– Папа, ты можешь мне это объяснить?

– Попытаюсь, – сказал Герберт, – но не думаю, что этаистория раскрыта до конца. Я принесу тебе книги. Об Уотергейте уже написалимиллион книг, и пока разберутся, что и как там было, я думаю, выйдет ещестолько же. Ну слушай. Перед выборами летом 1972 года…

Половина одиннадцатого, родители уже ушли. В палате горелночник. Джонни не спалось. Было тревожно. Голова у него шла кругом отполученной информации. За такое короткое время мир изменился гораздо больше,чем Джонни мог предположить. Он отстал от века и новых веяний.

Цены на бензин, как сказал отец, поднялись почти на стопроцентов. До аварии галлон бензина стоил тридцать – тридцать два цента. Теперьон стоит пятьдесят четыре цента, и при этом у бензоколонок возникают очереди.По всей стране ограничили скорость – пятьдесят пять миль в час, и шоферыдальних рейсов чуть не взбунтовались.

Но это не самое главное. Позади был Вьетнам. Война тамокончилась. В итоге страна пошла по коммунистическому пути. Герберт сказал, чтовсе случилось как раз тогда, когда Джонни начал подавать признаки жизни.

Президент Соединенных Штатов побывал в красном Китае. НеФорд, а Никсон. Он отправился туда до того, как вышел в отставку. Никсон,подумать только. Старый охотник за ведьмами. Если б не отец сказал ему об этом,Джонни ни в жизнь бы не поверил.

Слишком много новостей, слишком много пугающего. Ему вдругне захотелось ничего больше знать, а то окончательно можно рехнуться. Вот хотябы ручка доктора Брауна, этот фломастер – сколько появилось еще новинок. Сотнималеньких вещиц, напоминающих снова и снова: ты потерял часть своей жизни,почти шесть процентов, если верить статистике. Ты отстал от времени. Тыопоздал.

– Джон? – произнес чей-то мягкий голос. – Вы спите, Джон?

Он повернулся. В двери вырисовывался нечеткий силуэтмаленького сутулого человека, это был Вейзак.

– Нет. Не сплю.

– Я так и думал. Можно войти?

– Да. Пожалуйста.

Сегодня Вейзак выглядел старше. Он сел возле койки Джона.

– Я позвонил по телефону, – сказал он. – Вызвал справочную вКармеле, в Калифорнии. Спросил о миссис Иоганне Боренц. Как, по-вашему, нашлиони ее номер?

– Разве что он не зарегистрирован, или у нее просто неттелефона, – сказал Джонни.

– У нее есть телефон. Мне дали номер.

– Ясно, – сказал Джонни. Вейзак ему нравился. Джонни слушалс интересом, но не более того. Он не сомневался в существовании Иоганны Боренц,он знал, что его сведения верны, – точно так же, как знал, что он не левша.

– Я долго думал, – продолжал Вейзак. – Я сказал вам, что моямать умерла, но это было лишь предположение. Отца убили во время обороныВаршавы. А мать пропала без вести, так? Логично считать, что она погибла приобстреле… во время немецкого наступления… понимаете? Она пропала без вести, имое предположение было вполне логично. Амнезия… как невролог могу вам сказать,что такая долговременная общая потеря памяти – явление очень, очень редкое.Возможно, даже более редкое, чем настоящая шизофрения. Я никогда не слышал,чтобы кто-то зафиксировал случай амнезии, длившейся свыше тридцати пяти лет.

– Она давно излечилась от амнезии, – сказал Джонни. –Наверное, просто навсегда забыла свое прошлое. Когда к ней вернулась память,она вновь вышла замуж и родила двоих… или даже троих детей. Воспоминания, бытьможет, стали бы вызывать у нее чувство вины. Но мысль о вас все же возникает унее. «Мальчик спасен». Вы позвонили ей?

– Да, – сказал Вейзак. – Напрямую, по автомату. Знаете,сейчас это просто. Очень удобно. Набираешь единицу, код, номер. Одиннадцатьцифр – и можно соединиться с любой точкой страны. Удивительная штука. Дажестрашновато. К телефону подошел мальчик… нет, юноша. Я спросил, дома ли миссисБоренц. И услышал, как он позвал: «Мам, это тебя». Раздался стук трубки, положеннойна стол… или на что-то твердое. Я находился в Бангоре, штат Мэн, в каких-тосорока милях от Атлантического океана, и слышал, как молодой человек положилтрубку в городе на побережье Тихого океана. Сердце у меня… оно стучало так, чтоя даже испугался. Сколько я ждал, не помню. Потом она взяла трубку и сказала:«Слушаю… Алло?»

– Ну а вы? Растерялись?

– Я, как вы выражаетесь, растерялся, – ответил Вейзак икриво улыбнулся. – Я повесил трубку. Мне захотелось выпить чего-нибудьпокрепче, но ничего не нашлось.

– А вы уверены, что это была она?

– Джон, что за наивный вопрос! В тридцать девятом году мне былодевять лет. С тех пор я не слышал материнского голоса. Тогда она говорилатолько по-польски. Сейчас я говорю только по-английски… Я почти забыл роднойязык, как это ни стыдно. Могу ли я после этого быть уверенным, что это она?

– И все же вы – уверены?

Вейзак медленно потер лоб.

– Да, – сказал он. – Это была она. Моя мать.

– И вы не смогли заговорить с ней?

– А зачем? – почти сердито спросил Вейзак. – Ее жизнь – этоее жизнь, правда? Мальчик спасен. Вы ведь так говорили. Стоит ли расстраивать женщину,которая только-только обретает покой? Неужели я должен навсегда вывести ее издушевного равновесия? Это чувство вины, о котором вы упоминали… стоит ли будитьего? Идти на такой риск?

– Не знаю, – сказал Джонни. Трудные были вопросы, и ответитьна них он не мог, но понимал, что, задавая их, Вейзак хочет что-то выяснить длясебя. Вопросы, на которые Джонни не знал ответа.

– Мальчик спасен, мать тоже спасена и живет в Кармеле. Номежду нами – целая страна, и да будет так. А как быть с вами, Джон? Что нам свами делать?

– Не понимаю, о чем вы?

– Сейчас объясню, ладно? Доктор Браун злится. Злится наменя, на вас, подозреваю, и на себя – ведь он чуть было не поверил в то, чтосчитал полной чепухой всю свою жизнь. Присутствовавшая при сем сестра молчать,конечно же, не будет. Сегодня в постели она расскажет мужу, и на том бы все икончилось, но муж может пересказать это своему боссу, так что, пожалуй, уже кзавтрашнему вечеру про вас пронюхают газеты: «Больной выходит из комы со вторымзрением».