У меня опять тачка сломалась. Заколебала, зараза, никакойсовести.

– Чего ты на совесть давишь, твоя тачка – мояровесница, ей давно развалиться пора.

– Нет, моя-то помоложе будет... – что-товысчитывая в уме, ответил Артем.

По дороге ему понадобилось в аптеку, потом в магазин, потомон предложил выпить пива, что мы и сделали. Наконец Артем взглянул на часы изаохал, вспомнив, что обещал жене вернуться пораньше.

– Вас ментов от дома, как черта от ладана, –ядовито заметила я.

– Нет привычки к семейному уюту, – поникнувголовой, констатировал Артем и тут же начал цепляться:

– А ты когда замуж выйдешь? Тебе рожать пора.

Глядишь, добрее станешь к нашему брату, пригреешь на груди.

– Вы с Лялиным два пустобреха, все только обещаете, ачуть девушка к вам душевно расположится, так сразу к женам.

– Нет, надо тебя в самом деле замуж выдавать,постоянный соблазн рядом, а я слаб, соблазны для меня тяжкие испытания. Вотвчера взятку давали, еле-еле не поддался, аж в очах потемнело, думал, сердцеразорвется от горя, а сегодня ты перед глазами мелькаешь, похуже денег.Изыди, – вздохнул он, но исчез сам, помахав нам рукой на прощание.

– Пива выпили, – сказала я Сашке, – поехалидомой.

Но домой не получилось. Позвонила Ритка.

– Дед разговаривал с Якименко. Тот напишет заявление вмилицию, но просит тебя поиски не прекращать. Не верит он, что менты девочкунайдут.

– Странная позиция для государственного деятеля, –удивилась я, но отцовские чувства были понятны, и я заверила, что сделаю всевозможное.

Охранник видел, как девчонки отправились в сторону Горбатогомоста, место сбора городских проституток. Один раз Юлю там уже задерживалмилицейский патруль, так что проверить стоило. Вот так я и оказалась вечеромвозле Горбатого моста. Чтобы попасть к мосту со стороны моего дома, надо пройтичерез парк, там девицы в основном и тусовались. В парк по склону холма велалестница. Желающим прокатиться по парку на машине приходилось объезжать кварталсо стороны реки. Парк не огорожен, но располагался он на возвышенности, и сдвух сторон естественной границей служили крутые откосы. Аллеи ухоженные, иднем здесь любили гулять мамаши с детьми. Возле входа – бильярдная и кафе,слева – детская площадка с аттракционами, которые ночью, естественно, неработали. Сейчас здесь горели фонари и кучковалась молодежь. В глубине поаллеям слонялись весьма легко одетые девицы, в одиночку и стайками, в последнеевремя к ним присоединились юноши. Потенциальные клиенты по аллеям не шастали,предпочитая появляться на машинах. В черте света возле бильярдной бродилмилицейский патруль в количестве трех человек и собака. Все, в том числе и пес,отчаянно зевали. Я подумала, что бродить по аллеям мне ни к чему, свернула ивскоре уже въезжала в парк. Фонари здесь тоже горели исправно, и в их свете яувидела группу девиц, которые при ближайшем рассмотрении оказались дамамидалеко не юного возраста.

Моя машина вызвала у них интерес. Женщины глядели на неенастороженно, а молодой человек, который до той поры тосковал возле фонаря,вдруг отлепился от него и сделал мне ручкой, с улыбкой, обещавшей райскоеблаженство. Пожалуй, довольно глупо было мне являться сюда на своей машине, ужочень она приметная. Я не стала принимать близко к сердцу свою ошибку и, немудрствуя, остановилась возле двух девушек в коротких юбках и чулках в крупнуюсетку, у одной в районе тазобедренного сустава прикорнула бабочка из красногоатласа. Выглядело это почему-то жалко.

Я приоткрыла окно и продемонстрировала купюру, бывшую вбольшом ходу у девиц. Та, что с бабочкой, наклонилась к стеклу и, увидев меня,слегка растерялась. Правда, длилось это не больше мгновения, здешнюю публикуудивить не так-то просто. Я кивнула, и девица, обойдя машину, устроилась насиденье рядом со мной. Я проехала чуть дальше, здесь аллея тонула в темноте.

– В машине или поедем куда? – спросила девица.

– Как хочешь. Можем поговорить здесь, могу угоститьтебя коктейлем в баре. Ну, так как?

– Чуяло мое сердце, – досадливо пробормоталаженщина (ей было лет тридцать, не меньше, работа тоже наложила на ее облик свойотпечаток, и «девушка» звучало скорее издевательски). – Деньги давай.

Я протянула ей купюру, она быстро спрятала ее в сумку ихмуро поинтересовалась:

– Ну, чего надо-то?

Я показала ей фотографию.

– Видела ее здесь в субботу?

Она отнеслась к моим словам серьезно, внимательнорассмотрела фотографию и вернула назад.

– Нет, не видела.

– Может, все-таки заметила, как здесь болтались двепьяные девчонки-подростки?

– Чего случилось-то? – вздохнула женщина.

– Девочка пропала. С субботы ее никто не видел.

Они с подругой были здесь.

– Еще сотню дашь? Я быстро по девкам пробегусь, может,ее в самом деле кто видел?

– Пробегись, – кивнула я.

Женщина поспешно растворилась в темноте, а я стала ждать,устроившись поудобнее и закрыв глаза.

Прошло полчаса, я уже начала думать, что девица попростусбежала, наплевав на сотню, но тут по стеклу постучали. Возле машины стояла моя«бабочка», а рядом с ней здоровенная девка в серебристом платье, котороеприбавляло ей полноты и делало совершенно необъятной.

– Садитесь, – предложила я, великанша хлопнуласьна переднее сиденье, а «бабочка» сказала:

– Бабки ей отдашь. – И поспешно отошла.

– Эта точно была в субботу, – возвращаяфотографию, заявила великанша, голос у нее был под стать фигуре, могучий.

– Одна?

– Нет, с такой же пигалицей. Вертелись на входе, возлебара. Я их погнала, малолеток нам только и не хватало, а вот эта огрызатьсястала. Прикинь? Ну, я ей и дала леща хорошего. Вторая, видно, поумнее, а можетпотрезвее, потащила подружку из парка.

– В котором часу это было?

– После двенадцати, но не позднее часа. На час ночи уменя договоренность была, вот я и паслась поближе к выходу.

– Девчонки остались на площади или взяли такси?