– Тогда, – цепенея, подхватил Уилл, – что за фиговинызасунуты в другие банки?

Дуглас пересчитал банки туда и обратно, но не произнес низвука, только покрылся гусиной кожей.

– Что тут скажешь?

– Не тяни, Дуг.

– В других банках… – начал Дуглас, помрачнев лицом иголосом, – в них… тоже младенцы!

Эти слова шестью кувалдами ударили по шести солнечнымсплетениям.

– Уж больно мелкие!

– Может, это пришельцы из другого мира.

«Из другого мира, – беззвучно повторил Дуглас. – Другой мирутопили в этих банках. Другой мир».

– Медузы, – предположил Чарли. – Кальмары. Ну, сам знаешь.

«Знаю, знаю, – подумал Дуглас. – Водный мир».

– Глазенки-то голубые, – прошептал Уилл. – На нас вылупился.

– Скажешь тоже, – бросил Дуг. – Это же утопленник.

– Пошли отсюда, Дуг, – зашептал Том. – У меня поджилкитрясутся.

– Фу-ты, ну-ты, поджилки у него трясутся, – возмутилсяЧарли. – Меня, например, всего колотит. Откуда здесь эти козявки?

– Без понятия. – У Дугласа зачесались локти.

– Помните, в том году приезжал музей восковых фигур? Вот издесь – типа того.

– При чем тут восковые фигуры? – сказал Том. – Прикинь, Дуг,это же настоящий ребенок, он когда-то живым был. Впервые вижу, чтоб такоймаленький – и уже мертвяк. Ох, меня сейчас вырвет.

– Беги на воздух! Скорей!

Тома как ветром сдуло. В следующее мгновение Чарли тожепопятился к выходу, переводя взгляд от младенца к подобию медузы и дальше, кчему-то вроде отрезанного уха.

– Почему нам никто ничего не объясняет? – спросил Уилл.

– Возможно, потому, – с расстановкой ответил Дуг, – чтобоятся, или не могут, или не хотят.

– Господи, – поежился Уилл. – Холодина-то какая.

За брезентовыми стенами шатра Том содрогался от приступарвоты.

– Эй, смотрите! – закричал вдруг Уилл. – Шевельнулся!

Дуг потянулся к банке.

– Ничего подобного.

– Шевельнулся, гаденыш. Видать, не понравились мы ему!Шевельнулся, точно говорю! Ну, с меня хватит. Бывай, Дуг.

И Дуг остался один в темном шатре, среди холодных стеклянныхбанок с крошечными слепцами, которые вперились в стекло незрячими глазками,повествующими о том, как жутко быть мертвым.

Спросить-то некого, размышлял Дуглас, – кругом ни души.Спросить некого, поделиться не с кем. Как докопаться до сути? Узнаем ли мыправду?

Из другого конца палаточного музея раздался пронзительныйсмешок. Это в шатер вбежали шестеро хихикающих девчонок, которые впустиливнутрь яркий клин дневного света.

Когда полог вернулся в прежнее положение и шатер сновапогрузился в полумрак, веселье как рукой сняло.

Дуг отвернулся и наугад шагнул к выходу.

Он набрал полную грудь теплого воздуха, отдающего летом, икрепко зажмурился. У него так и стояли перед глазами тумбы, лотки, банки стягучим раствором, а в этом растворе плавали жутковатые кусочки плоти,непонятные существа из нехоженых краев. Одно походило на лягушку с половинкойглаза и половинкой лапки, но он знал, что это не то. Другое смахивало на клок,вырванный из привидения, на сверхъестественный сгусток, вылетевший изокутанного туманом фолианта в ночном книгохранилище, но нет. Третье напоминаломертворожденного щенка любимой собаки, но как бы не так. Перед его мысленнымвзором содержимое банок таяло, раствор соединялся с раствором, свет со светом.Но если быстро переводить взгляд с одной банки на другую, удавалось почтиоживить содержимое: перед глазами вроде как прокручивалась пленка, на котороймелкие детали становились крупнее, потом еще крупнее, приобретали очертания пальца,кисти, ладони, запястья, локтя, а последнее существо стряхивало сон, широкооткрывало тусклые голубые глазки, лишенные ресниц, и, уставившись прямо натебя, беззвучно кричало: «Смотри! Разглядывай! Я здесь в вечном плену! Кто я?Кто я – вот в чем вопрос, кто, кто? Эй ты, там, снаружи, любопытный зевака, некажется ли тебе, что я – это… ты?»

Рядом с ним, по щиколотку в траве, стояли Чарли, Уилл и Том.

– Как это понимать? – шепотом спросил Уилл.

– Я чуть не… – начал Дуг, но его перебил Том, давившийсяслезами.

– Что-то я нюни распустил.

– С кем не бывает, – сказал Уилл, но и у него глаза были намокром месте. – Тьфу ты, – пробормотал он.

Рядом раздался какой-то скрип. Краем глаза Дуглас увиделженщину с коляской, в которой нечто ворочалось и плакало.

Кроме этой женщины в толпе еще выделялась парочка: молодаякрасотка под руку с моряком. А у самой воды девчонки с развевающимися волосамииграли в пятнашки, увертывались и прыгали, мерили песок резвыми ножками. Ихстайка убегала все дальше по берегу, и под трели девчоночьего смеха Дугласопять повернулся к пологу шатра и к большому вопросительному знаку.

Ноги сами понесли его, как лунатика, прямо ко входу.

– Дуг! – окликнул Том. – Ты куда? Снова эту дряньразглядывать?

– Хотя бы.

– Делать тебе нечего, что ли? – взорвался Уилл. –Страхолюдины заспиртованные, в банках из-под соленых огурцов. Я домой пошел.Айда, парни.

– Как хотите, – сказал Дуг.

– И вообще, – Уилл провел ладонью по лбу, – голова у меняраскалывается. С перепугу, наверное. А у вас?

– Чего пугаться-то? – сказал Том. – Сам же говоришь:заспиртованные они.

– Пока, ребята. – Дуглас медленно приблизился к шатру иостановился у мрачного входа. – Том, дождись меня. – И Дуг скрылся за пологом.

– Дуг! – крикнул, побледнев, Том в сторону шатра, помоста ибанок с невиданными уродцами. – Осторожней там, Дуг! Будь начеку!

Ринувшись было следом, он обхватил себя за локти, чтобыунять дрожь, заскрипел зубами и остался стоять – наполовину в ночи, наполовинупри свете дня.

Почему-то весь городок заполонили девчонки: они то бегали,то чинно прогуливались, то скрывались в дверях, то выскакивали на улицу, толкалисьв дешевом магазинчике, сидели, болтая ногами, у стойки с газировкой, отражалисьв зеркалах и витринах, ступали на проезжую часть и поднимались на тротуар, ивсе как на подбор вопреки осени пестрели яркими платьицами, и все как одна – нуладно, не все, но почти все – подставляли волосы ветру, и все опускали глаза,чтобы проследить, куда направятся их туфельки.