Я запрокинул голову когда сфера отрицаниявышла из моего тела и окутало меня радужным мыльным пузырем. Пузырь рос,надувался, неохотно вбирая в себя и меня, и мальчишку.

— Все, теперь держи. Я ничем не могу тебепомочь, Антон. Держи сферу!

Ольга была не права. Она помогала уже однимисоветами. Наверное, я и сам сообразил бы создать сферу, но мог потерять ещенесколько драгоценных секунд.

Вокруг стало светлеть. Сумрак все еще пил нашисилы, у меня — с трудом, у мальчишки — вволю, но теперь в его распоряжении былолишь несколько кубических метров пространства.

Здесь нет обычных физических законов, но естьих аналоги. Сейчас в сфере создавалось равновесие между нашими живыми телами исумраком.

Либо сумрак растворится, и выпустит добычу, либомальчишка превратится в обитателя сумеречного мира. Насовсем. Такое бывает смагами, выложившимися до конца, по неосторожности или по необходимости. Такоебывает с новичками, не умеющими толком защищаться от сумрака, и отдающими емубольше, чем следует.

Я посмотрел на Егора — его лицо серело наглазах.

Он уходил в бесконечные просторы теневогомира.

Перехватив мальчишку на правую руку, я левойвынул из кармана перочинный нож. Зубами открыл лезвие.

— Это опасно, — предупредила Ольга.

Я не ответил. Просто полоснул себя позапястью.

Сумрак зашипел как раскаленная сковорода,когда брызнула кровь.

У меня помутилось в глазах. Дело было не впотере крови, вместе с ней уходила сама жизнь. Я нарушил свою собственнуюзащиту от сумрака.

Зато он получил такую порцию энергии, которуюбыл не в состоянии проглотить.

Мир посветлел, моя тень прыгнула на пол, и япереступил через нее. Радужная пленка сферы отрицания лопнула, выпуская нас вобыденный мир.

Кровь тоненькой струйкой брызгала на палас.Мальчик болтался у меня на руках, еще без сознания, но лицо уже начиналорозоветь.

Кот вопил из другой комнаты, будто его резали.

Я опустил Егора на диван. Сел рядом. Попросил:

— Ольга, бинт…

Сова сорвалась с моего плеча, белым росчеркомунеслась на кухню. Видимо, по пути она вошла в сумрак, потому что вернулась ужечерез пару секунд, с бинтом в клюве.

Егор открыл глаза как раз в тот миг, когда явзял у совы бинт и принялся перевязывать свою руку. Спросил:

— Это кто?

— Сова. Не видишь разве?

— Что со мной было? — спросил он. Голос почтине дрожал.

— Ты потерял сознание.

— Почему? — его взгляд испуганно пробежал последам крови на полу и на моей одежде. Егора я ухитрился не испачкать.

— Кровь моя, — объяснил я. — Порезалсяслучайно. Егор, в сумрак надо входить осторожно. Это чужая среда, даже для нас,Иных. Находясь в сумеречном мире мы должны постоянно тратить силы, подпитыватьего живой энергией. Понемножку. А если не контролировать процесс — сумраквысосет из тебя все живое. Ничего не поделаешь, это плата.

— Я заплатил больше, чем был должен?

— Больше, чем имел. И едва не остался всумеречном мире навсегда. Это не смерть, но может быть — это хуже смерти.

— Давайте помогу… — мальчишка сел, на мигсморщился — видимо, закружилась голова. Я протянул руку — он стал бинтоватьзапястье, неумело, но старательно.

Аура мальчишки не изменилась, по-прежнему былапереливчатой, нейтральной. Он уже входил в сумрак, но тот еще не успел наложитьсвою печать.

— Веришь, что я друг? — спросил я.

— Не знаю. Не враг, наверное. Или не можетеничего мне сделать!

Протянув руку, я потрогал мальчишку за шею —он сразу напрягся. Расстегнул и снял с него цепочку.

— Понял?

— Значит, вы не вампир, — голос чуть просел.

— Да. Но вовсе не потому, что смог коснутьсячеснока и серебра. Егор, это не помеха для вампира.

— Во всех фильмах…

— А еще во всех фильмах хорошие парнипобеждают плохих. Мальчик, суеверия опасны, они внушают лживые надежды.

— А надежды бывают правдивыми?

— Нет. По сути своей, — я встал, потрогалповязку. Ничего, держалась крепко, и наложена достаточно туго. Через полчасаможно будет заговорить рану, но пока слишком мало сил.

Мальчик смотрел на меня с дивана.

Да, он немножко успокоился.

Но вовсе мне не доверял. Забавно было то, чтона белую сову, с невинным видом задремавшую на телевизоре, он и внимания необращал.

Похоже, Ольга все-таки вмешалась в егосознание. Оно и к лучшему — объяснять, кто такая белая говорящая сова, было быкрайне трудно.

— У тебя найдется еда? — спросил я.

— Какая?

— Да любая. Чай с сахаром. Кусок хлеба. Я тожепотратил много сил.

— Найдется. А как вы поранились?

Я не стал уточнять, но не стал и врать.

— Нарочно. Так было нужно, чтобы вытащить тебяиз сумрака.

— Спасибо. Если это правда.

Наглость у него была, но мне это понравилось.

— Не за что. Сгинь ты в сумраке — и с меняначальство снимет голову.

Мальчик хмыкнул, встал. Он все-таки старалсядержаться подальше от меня.

— А какое начальство?

— Строгое. Ну, ты нальешь мне чая?

— Для хорошего человека ничего не жалко, — да,он продолжал бояться. И прятал страх за развязной хамоватостью.

— Сразу уточняю — я не человек. Я — Иной. И тыИной.

— А в чем разница? — Егор демонстративноокинул меня взглядом. — На вид и не скажешь!

— Пока не напоишь чаем, буду молчать. Тебяучили принимать гостей?

— Незваных? А как вы вошли?

— Через дверь. Я покажу. Позже.

— Пойдемте, — кажется, меня все-таки решилиугостить чаем.