Самым трудным оказался номер, который в выступлении маэстроисполнял роль разогрева, или, по-цирковому, одёвра. Это когда маг испепеляетсвоего неуклюжего ассистента, а тот потом появляется в картонной коробке. Тут,в отличие от последующих фокусов, всю главную работу выполняет Пьетро, иработенка эта не из простых.

Ну, в момент вспышки пулей дунуть за кулису – это ладно. Длятого есть тапочки на бесшумном ходу, да и униформисты заранее приоткрывают, апотом задвигают занавес. Ластик полчаса потренировался и стал поспевать не хужеПетуха.

Вот появление в коробке – это было ого-го.

Оказывается, ассистент поднимался наверх, где оркестранты, ипрятался там за бортик. Как погаснет свет и маэстро прокричит «уно-дуэ-тре!»,нужно прыгать вниз. Коробка наполовину набита упругим хлопком особеннойпропитки, не разобьешься. Но это если попасть. А попробуй в нее попади, втемноте-то. Это пострашней, чем с пятиметровой вышки в бассейн.

Однако выяснилось, что всему можно обучиться, если хорошийучитель и если не трусить. Так, как учил Ластика маэстро, выходило не больно-тои страшно.

В первый день «итальянский мальчик» учился не боятьсявысоты: раз пятьдесят сиганул сверху в растянутую гимнастическую сетку. Этобыло, пожалуй, даже весело – когда немножко привык.

Назавтра снова прыгал, но теперь сетка была вдвое меньше.

На третий день Дьяболини натянул сетку совсем маленькую,размером аккурат с коробку. Сверху она казалась не больше спичечного коробка,но Ластик ни разу не промахнулся. А если б промахнулся – на то вокруг былиразложены маты. Во второй половине дня маэстро их убрал, и ничего.

На четвертый день Ластик прыгал уже в коробку. Падать нахлопок оказалось куда приятней, чем на сетку. Из той вылетаешь, как мячик, –можно об арену удариться, а тут встаешь, как влитой, и почти совсем не больно,только в коленки отдает.

Потом тренировки стали ночными – нужно было прыгать изоркестра в темноте. То есть сначала-то Дьяболини подсвечивал лампой, потомперестал. Но коробка всегда стояла точь-в-точь на одном и том же месте, вдесяти шагах от кулис и в двенадцати от краев арены.

На шестой день Ластик уже вышел на атанду, то естьучаствовал в представлении. И ничего, прошло как по маслу. Если кто из зрителейпришел не в первый раз, нипочем бы не заметил подмену. Подмалеванный, затянутыйв трико, Ластик-Пьетро и сам в зеркале с пяти шагов принял бы себя заПетуха-Пьетро.

Выступали и на седьмой день, и на восьмой, и на девятый.

По утрам Ластик учился у гимнаста Федора Парменыча Лампедузогуттаперчевости, то есть сгибаться-разгибаться, кувыркаться через голову иходить на руках. Потом готовился к работе на канате – ползал по натянутойверевке взад-вперед, цепляясь руками и ногами. Когда приноровился, сталополучаться довольно шустро.

На атанде главное – трюк с прыжком, дальше можно былорасслабиться. Всю остальную работу выполнял маг, Пьетро был только на подхвате:плащ принять – полотенце подать, в ладоши хлопнуть, поклониться, сверкнутьхромкобальтовой улыбкой.

Эффектные «чудеса» синьора Дьяболини на поверку вышлиобычным надувательством, не очень-то и замысловатым.

Сидя в аквариуме, маэстро дышал через трубку, котораятянулась от маски, шла под водоотталкивающим трико и выходила концом черезперчатку. Когда маг ерзал, «устраивался поудобнее», он открывал в дне аквариумапотайной клапан и выпускал дыхательную трубку наружу. При этом нарочнораскачивал аквариум, чтобы вода пролилась через край – тогда не видно, чтоснизу тоже подтекает.

Фокус «в огне не горит» был устроен посложней, но неособенно. В стеклянном кубе с закопченными стенками внутри помещался цилиндр изочень тонкого и совершенно прозрачного огнеупорного стекла. Когда Дьяболинипрыгал в куб, он оказывался внутри цилиндра. Служители действительно заливаливнутрь куба бензин – все кроме одного, который лил в цилиндр подкрашенную воду,следя за тем, чтобы ее уровень совпадал с уровнем горючего.

Когда топливо загоралось, снаружи было не видно, чтосердцевина куба огнем не охвачена.

Ну, а «птицей феникс» маэстро возносился благодаряпрозрачному шнуру, который свисал из-под купола.

Первые два вечера, уже зная, как всё устроено, наблюдать зафокусами было интересно. Потом надоело.

Дни тянулись медленно. За все время Ластик ни разу не был наулице. После истории с Петухом маэстро не желал рисковать и держал своегоассистента, можно сказать, под замком. Выходить наружу не велел, да и сторожамприказал, чтоб Пьетро не выпускали.

Когда не было тренировок, Ластик без дела слонялся по шатруили бродил меж цирковых вагончиков, окруженных забором. Подружился с клоуномТимом, человеком добрым и легким, и не сошелся характерами с брюзгливым Томом.Познакомился со львом Фомой Ильичом и слонихой Люсей. Мыл посуду в буфете,получая в уплату бутылку ситро и пирожное эклер.

И все время, с утра до вечера, чем бы ни занимался, думалтолько об одном: когда же?

Когда начнутся события, которые приведут синьора Дьяболини иПьетро в дом генерала Н.? Кто он такой, этот Н.? Где его искать?

По часам 21 века миновало каких-нибудь минут сорок, а Ластиктомился в 1914 году уже девятый день, роковое 15 июня неумолимо приближалось –и ничего.

Маг держался как ни в чем не бывало, нетерпения невыказывал.

Странный он был человек, непонятный.

В цирке к нему относились почтительно – синьор Дьяболинисчитался в труппе «первым сюжетом», то есть главной приманкой для публики. Онобеспечивал сборы. В дни, когда из-за сбежавшего Петуха выступления фокусникапришлось отменить, зал был наполовину пустой. Когда же маэстро вновь вышел наарену, касса продала билеты на неделю вперед.

«Гений арены, талантище», – говорил про мага добрый Тим.«Такой зарежет – не чихнет», – мрачно ронял Том.

И, похоже, оба были правы.

Работать с Дьяболини – на тренировке или на атанде, неважно– было одно удовольствие. Он ни разу не повысил на ассистента голоса, еговзгляд придавал уверенности и силы, на красных губах вечно играла бесшабашнаяулыбка. Но иногда маэстро бросал на Ластика такой взгляд, что по коже пробегалимурашки: ледяной, цепкий, что-то прикидывающий.

Кто он на самом деле, русский или итальянец, было непонятно.О прошлом фокусника в цирке знали мало. Выступал в Питере, в Нижнем и вВаршаве, но откуда взялся и каково его настоящее имя – бог весть.