– Куда? Представленье уже началось. Изнутри и в самом деледоносилась веселая, разухабистая музыка. Дудели трубы, грохотал барабан, донессячей-то зычный голос, и сразу был заглушён шумными аплодисментами.

– Пустите! – закричал Ластик. – Я куплю билет! У меня деньгиесть! Только скорей, пожалуйста!

– Местов нет. Аншлаг. Если желаете билетик на завтра –пожалуйте в кассу.

Но Ластик уже достал из-за пряжки заветный полуимпериал.

– Вот. Сдачи не нужно. Ну пожалуйста!

– Давай. – Швейцар, оглянувшись по сторонам, цапнул монету.– Только местов правда нет. Где-нигде приткнись.

А Ластику и не надо было «местов».

Влетев в шатер, он лишь мельком взглянул на арену – не донее было.

Там, посреди круглой, посыпанной желтым песком площадки,сидел тощий-претощий лев, все ребра видно, и разевал пасть, а длинноусыйдрессировщик изображал, что ужасно боится совать в нее голову: вытирал платкомлоб, крестился, молитвенно складывал ладони. Зал напряженно следил за усатым,Ластик же следил за залом – не покажется ли где красная рубашка.

Не так-то просто здесь было что-либо разглядеть. Народубитком, освещение в зале тусклое, и лишь сцена залита ярким светом.

Ударила нервная барабанная дробь. Ряды ахнули.

Оглянувшись, Ластик увидел, что дрессировщик влез в львинуюпасть по самые плечи и для пущего драматизма дрыгает ногой, как бы от ужаса.Лев тоскливо смотрел в потолок и помаргивал.

Ударил туш. Грянули аплодисменты. Ластик, мелко переступая,двинулся вкруговую. Где-то здесь он, гад. Некуда ему было отсюда деться.

На арену вышел статный мужчина в красном фраке. Взмахнулрукой – и оркестр умолк, рукоплесканья стихли.

– Любимцы публики, непревзойденные клоуны Тим и Том!

Уже пол-зала обошел Ластик, а кудлатой головы все не было.Может, на пол сполз, затаился?

– Здравствуй, Тим! – донесся с арены ненатурально писклявыйголос.

Это говорил маленький клоун с рыжими, торчащими во всестороны волосами. Его намалеванный алой краской рот улыбался до самых ушей.

– Здравствуй, Том, – откликнулся второй, неимоверно длинныйи костлявый. Рот у него был такой же огромный, только углы загнуты книзу. –У-у-у!

Из глаз худого брызнули две струйки. Публика так ипокатилась со смеху.

– Что ты плачешь? – спросил веселый Том.

– У меня померла теща. У-у-у! Снова взрыв смеха.

– Ай-я-яй. Но ведь она была богата. Должно быть, оставилатебя с наследством.

– Да-а-а, – кивнул Тим и заревел еще горше. Зал слегкапритих, только один кто-то громко гыгыкнул, предвкушая шутку.

– С большим? – допытывался Том.

– С о-очень большим. Вот с таким.

Тим взял себя за красный картонный нос и оттянул его надобрых полметра.

Оглушительный хохот в зале.

Кто-то втолковывал тупому соседу, заикаясь от смеха:

– Это т-теща его с носом оставила, понял?

Ну и юмор, покачал головой Ластик. У нас по телевизору и тосмешней.

И не стал дальше слушать, хотя клоуны продолжали нестикакую-то белиберду и публика радостно смеялась.

Чем дольше затягивались поиски, тем муторней делалось надуше. Как показаться на глаза профессору? Ведь если вернуться без унибука, пишипропало. Он навсегда сгинет в Несбывшемся, как бейсболка.

Снова ударили барабаны, грянул оркестр, и крикун в красномфраке объявил такое, что Ластик обмер:

– Великий маг и чародей! Любимый ученик всемирно известногоискейписта Гарри Гудини! Синьор Дьяболо Дьяболини! Ассистирует итальянскиймальчик Пьетро! Па-а-прашу аплодисменты!

Зрители громко захлопали, а Ластик был вынужден схватитьсяобеими руками за спинку кресла – так задрожали колени.

Неспешной пружинистой походкой на арену вышел высокиймужчина с матово-белым лицом, с которым эффектно контрастировали подкрученныечерные усы и остроконечная бородка. Великий маг и чародей был сплошь в черном:трико, цилиндр, перчатки, широкий плащ до земли. Но вот Дьяболо Дьяболиниэлегантно взмахнул рукой, приветствуя публику, плащ распахнулся, и стало видно,что изнутри он ярко-алый.

Тот самый! Ластик не мог опомниться. Тот самый итальянец,что похитил Райское Яблоко!

Но главное потрясение было еще впереди.

Взгляд Ластика наконец упал на мальчика-ассистента, скромнодержавшегося подле самых кулис.

Несмотря на черный с блестками костюмчик, несмотря на беретс пером, ошибиться было невозможно. Эти пронырливые глаза, эта смуглаяфизиономия!

«Итальянским мальчиком Пьетро» оказался подлый ворюга ивероломный обманщик по кличке Петух.

– Папенька, а что такое «скипист»? – спросил детский голос,и Ластик навострил уши – ему тоже хотелось это знать. (Эх, был бы унибук!)

– Не «скипист», а «искейпист», – ответил папенька. – Этотакой фокусник, который умеет исчезать из запертого ящика, или его всего закуютв цепи, а он раз – и освободился. Тсс, не мешай слушать шпрехшталмейстера.

А распорядитель в красном фраке (вот как, оказывается, онназывался) тем временем продолжал превозносить невероятные способностииллюзиониста:

– Такой человек рождается раз в сто лет! Некоторые газетыдаже пишут, что маэстро, может быть, вовсе и не человек, – здесьшпрехшталмейстер понизил голос, а оркестр тихонько заиграл арию «Сатана тамправит бал». – Несомненно одно: синьор Дьяболини в воде не тонет и в огне негорит! Сейчас вы сами в этом убедитесь! Прего, маэстро!

Поклонившись, он попятился за кулисы. Свет прожекторовпотускнел, музыка стихла.

Горит маэстро в огне или не горит, но унибук нужно быловернуть, а для этого следовало держаться поближе к «итальянскому мальчику».Ластик пробрался к оркестру и спустился вниз, к самому барьеру. Отсюда до кулисбыло рукой подать. Вот закончится выступление, и он поймает Петуха, когда тотбудет уходить с арены.

Дьяболо Дьяболини оглянулся на ассистента и громовым голосомкрикнул: