* * *

Было уже около полуночи, когда Доценко довел Аню до подъездаее дома. Ужин прошел в теплой спокойной обстановке. Мясо оказалосьприготовленным весьма удачно, девушка получила свою порцию комплиментов ипохвал, порезанный палец больше не болел и был благополучно забыт. Доценкопредусмотрительно старался не провоцировать гостью и не выводить разговор наопасные темы, а то еще чего доброго опять за нож схватится. Весь вечер беседаих строилась вокруг книжных романов, не затрагивая романов реальных. Анна быланесколько взбудоражена, но это казалось Мише вполне естественным, посколькуфлирт всегда будоражит и волнует.

Чем ближе они подходили к дому на Ясеневой улице, темнапряженнее становилась Лазарева. Миша понимал, что она ждет от него каких-тослов, может быть, обещаний, вопросов о следующей встрече, но никак не могвыбрать правильную линию поведения. Конечно, девица подозрительная. За минувшийвечер он успел в первом приближении проверить ее на пребывание дома в периодеще двух убийств, первого и шестого, как бы между прочим задавая вопросы,касающиеся соответствующих телепередач и фильмов. Оказалось, что в интересующиеего периоды времени Анна телевизор не смотрела, и это было, с одной стороны,против нее, но с другой, еще ни о чем не говорило. Совсем необязательнотаращиться в «ящик», если сидишь дома. И трясущиеся руки… И порез…

Как же вести себя с ней? Закреплять знакомство идоговариваться о следующем свидании? Или вежливо дать понять, что перваявстреча будет и последней?

Когда до подъезда осталось всего несколько шагов, Доценкорешился. Анну надо разрабатывать дальше, пока что ясности никакой. И даже еслиона окажется ни при чем, с ней можно будет поработать в плане полученияинформации о других баскетболистках, имеющих некоторые странности в поведении.Дамочка из федерации знает, конечно, много, но, во-первых, наверняка не все, аво-вторых, нельзя быть слишком назойливым, это может вызвать подозрения.

– Я каждый день могу найти вас там же, гдесегодня? – спросил он.

– Кроме вторника и субботы. А вы собираетесь меняискать?

– Обязательно. Любовь – огромная проблема, а мы с вамитолько-только начали ее обсуждать.

– Тогда я буду ждать.

Она приблизила свое лицо к его лицу, явно ожидая поцелуя, ноДоценко решил не форсировать события и слегка отступил.

– Надеюсь, мне не придется ждать слишком долго, –сказала она почти шепотом.

– Ни в коем случае, – ответил он весело игромко. – Иначе я просто умру от голода. Пока мама в больнице, кормитьменя некому, кроме вас. Тем более что у вас это получается отменно.

– Вот видите, – она продолжала говорить оченьтихо, словно призывая его подойти поближе, – значит, ваша теория верна.Кстати, вы не боитесь остаться голодным в те дни, когда я не работаю на«Профсоюзной»?

– Боюсь. И вам придется дать мне свой телефон, чтобы яне боялся.

Он записал телефон Анны, который уже и без того знал совчерашнего дня.

– Все, Анечка, спасибо вам за вечер, я побегу, а томеня в метро не пустят.

Она все-таки решила не отпускать его без поцелуя, но Доценколовко подставил щеку, сделав вид, что рассчитывал только на это. Он уже отошелдовольно далеко от ее дома, но, поворачивая за угол, оглянулся. Анна стояла натротуаре и смотрела ему вслед.

Прошло уже пять дней, а Владимир Борисович Мельник все ещезнакомился с делами оперативного учета, которые велись его новыми подчиненными.Часть дел он уже вернул, остальные держал пока у себя, периодически вызывая тоодного, то другого сотрудника для дачи объяснений. Дошла очередь и доКороткова.

– Юрий Викторович, я ознакомился с вашими материаламипо делу об убийстве на Павелецком вокзале. Там, конечно, много недоработок иявной халтуры, но сейчас мы не будем на этом останавливаться. Качество работывашего отдела будет предметом специального обсуждения, я об этом всехпредупреждал. Сейчас речь идет только об этом несчастном Мамонтове. Вматериалах дела действительно нет ничего, что позволило бы утверждать: Мамонтовбыл вашим источником. Но в нем нет и ничего опровергающего этот тезис. Как жемне прикажете понимать публикацию в газете?

– Владимир Борисович, я просил вашего разрешения навстречу с журналистом, подготовившим материал, но вы мне запретили.

– И правильно запретил. Сначала я должен был самубедиться в вашей искренности. Надеюсь, вы мой запрет не нарушили?

Коротков усмехнулся. Если бы в сутках было семьдесят двачаса, он бы мог плевать на запреты начальника с высокой колокольни. Нопоскольку часов этих было все-таки только двадцать четыре, то в них нужно былоуспеть уложить выполнение хотя бы того, что начальник поручал и за что строгоспрашивал. А о том, чтобы успеть сделать то, что начальник делать запретил, имечтать нечего. При Колобке-Гордееве оперативники сами планировали время ипоследовательность действий, при Мельнике же был введен новый порядок, согласнокоторому каждый сотрудник должен был утром подать начальнику план работы надень. Начальник план утверждал и вечером ждал доклада об исполнении по каждомупункту. И где только он этих глупостей набрался! Ведь сам, кажется, изоперативников вырос. А такое впечатление, что в розыске никогда не работал и незнает, как трудно сыщику заранее распределять свое время.

– Запланируйте на завтра встречу с этим Баглюком, ипусть он вам даст объяснения, откуда взялась информация о вашем сотрудничествес Мамонтовым.

– Товарищ полковник, никаких объяснений он мне не даст,вы сами это прекрасно понимаете. Он и не обязан ничего мне объяснять, у нассвобода прессы. Объяснений от него может потребовать только суд, если мыобратимся с иском к газете о защите чести и достоинства. Ну и его журналистскоеначальство, само собой. А больше никто. Если вы позволите мне хотя быминимальную предварительную разработку Баглюка…

– Хорошо, – перебил его Барин. – Только неувлекайтесь чрезмерно, время идет. Мы не можем позволять газетчикам думать, чтоим все сойдет с рук и что они могут безнаказанно поливать нас грязью. Было быочень кстати, если бы Баглюк оказался в чем-нибудь замешан. Тогда можно нанестиответный удар, не вступая с ним в контакт. Наберите на него побольшекомпрматериалов, а я, со своей стороны, найду человека с бойким пером, которыйнапишет разгромное опровержение и протолкнет его в печать. Скажу вам больше,Коротков: я вполне допускаю, что вы продолжаете меня обманывать насчетМамонтова. Мне все-таки кажется, что он состоял у вас на связи, но пусть этоостанется на вашей совести. Сегодня задача номер один – пресечь на корнюиспользование непонятно как добытой информации для расшифровки нашей агентуры.Сами у себя мы потом как-нибудь разберемся и выясним, каким образом сведения оМамонтове попали в прессу, а вот у журналистов надо раз и навсегда отбить охотупубликовать такую информацию. Вам задание понятно?