– Верно, я хочу убедиться, что в их интересах противоречийне будет.

– Хорошо, тогда я позвоню окружному прокурору ГамильтонуБергеру и посмотрю, как он прореагирует на это ваше предложение. Я не думаю,что он будет настаивать на немедленном аресте и на том, чтобы ей предъявилиобвинение в убийстве, и я абсолютно уверен, что он не захочет, чтобы это делоразбиралось в магистрате Рединга.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Тогда давайте объявимперемирие. Оставим их с Коулом Арлингтоном при условии, что он не будет еедопрашивать, а сами пойдем звонить.

– Договорились, – согласился Трэгг.

Они направились к телефонным будкам.

Мейсон набрал номер Рэнкина.

– Рэнкин, – сказал он, – я представляю ваши интересы в делео картине, проданной Отто Олни. Дюрант убит. Максин Линдсей намерены предъявитьобвинение в убийстве, и я бы хотел представлять ее в суде, если вы уверены, чтоне возникнет конфликта между вашими интересами. Но если я возьмусь представлятьее, я буду драться не на жизнь, а на смерть.

– Желаю вам удачи, не сдавайтесь. Она молодчина. Вы сказали,Дюрант убит?

– Да.

– Надеюсь, они найдут убийцу? Он достоин награды. Он…

– Заткнитесь! – оборвал его Мейсон. – В суде вас могутспросить, какими были ваши первые слова, когда вы узнали о смерти Дюранта.

– В таком случае я отвечу, что выражаю по этому поводуглубокое сожаления и надежду, что убийцу ждет справедливое возмездие. Вот ивсе. Однако, мистер Мейсон, если вы хотите узнать мое мнение по этому вопросу,то можете это сделать. И обязательно защищайте Максин.

Мейсон повесил трубку, открыл дверь телефонной будки,улыбнулся Трэггу и сказал:

– Заходите и звоните, лейтенант. Я подожду вас в ресторанеза столиком. Надо посмотреть, не докучает ли вопросами моей подзащитной этотбудущий шериф.

В десять часов вечера Перри Мейсон был уже у ЛэттимераРэнкина.

Сидя напротив адвоката, высокий, неуклюжий Рэнкин чувствовалсебя немного неловко.

– Я хочу поблагодарить вас, – начал Мейсон. – Вы так легкосогласились, чтобы я представлял интересы Максин Линдсей.

– Естественно. Не вижу причин, почему я долженпрепятствовать, если вы хотите представлять ее интересы. Для меня это явилосьтакой неожиданностью. Я был в полном замешательстве, когда узнал о смертиДюранта.

– Да уж, казалось, вы не перенесете такой утраты, – сухозаметил Мейсон.

– Да, извините меня, Мейсон. Я размышлял над этим, и мненемного стыдно. Не стоит плохо говорить о покойнике, теперь-то уж он не можетпостоять за себя. Хотя этот был такой прохвост!

– Расскажите все, что вам известно о нем.

– Да нечего особенно и рассказывать. Начинал он как агент попродаже картин, а потом стал выдавать себя за эксперта. Единственное, что ямогу сказать в его защиту, – это то, что он не был бездельником. Постоянноприслушивался, изучал, узнавал и ничего не забывал. У него была замечательнаяпамять.

– Как он находил клиентов? – поинтересовался Мейсон.

– Не думаю, что у него их было много, но он работалпо-снайперски. Выбирал картины и, казалось, уже знал, кого они могутзаинтересовать. Он угадывал своих потенциальных покупателей.

– Значит, дела у него шли хорошо? – уточнил Мейсон.

Рэнкин надолго погрузился в размышления, а потом как бынехотя уступил:

– Да, дела у него шли неплохо, можно даже сказать, хорошо.

– И вы действительно хотите, чтобы я представлял интересыМаксин Линдсей в этом деле?

– Ей предъявят обвинение в убийстве?

– Думаю, да.

– И есть доказательства?

– Мне там не доверяют. Доказательства у них есть, но поканеизвестно какие. Я предполагаю, что нашли орудие убийства, и, может быть, всеуказывает на то, что оно принадлежит Максин.

Рэнкин переплел свои длинные ноги и нахмурился.

– Конечно, – продолжал Мейсон, – если я возьмусьпредставлять интересы Максин, то только ее одной. И в случае непредвиденногооборота дела вас я защищать не буду, а для ее спасения сделаю все.

– Да, я согласен.

– Подумайте, ведь вас могут обвинить в убийстве Дюранта,обнародуют все улики, а я и пальцем не пошевелю, чтобы защитить вас. Мнепридется так поступить, чтобы остаться честным по отношению к своему клиенту.

– Действуйте, Мейсон, – ободрил его Рэнкин. – Если высможете доказать, что я убил его, что ж, пожалуйста.

Он ухмыльнулся, опять закинул одну ногу на другую и переплелдлинные костлявые пальцы.

– Насколько мне известно, – сказал Мейсон, – когда полицияобнаружила труп Коллина Дюранта, при нем было много денег. Я бы хотел знать,Рэнкин, известно ли вам что-нибудь об их происхождении?

– Я ничего не знаю. Напротив, мне случайно стало известно,что в день своей гибели он был на мели. Дюрант звонил моей приятельнице исрочно просил тысячу долларов – одолжить или дать в качестве залога подкакую-то картину.

– И что она ответила?

– Она отказала. Дала понять, что и цента не даст.

– А вам известно, сколько денег при нем было в день смерти?Ровно десять тысяч, причем все купюры были по сто долларов. И тем не менее занесколько часов до убийства он пытался перехватить тысячу у вашей знакомой.

– Да.

– В котором часу это было?

– Около пяти.

– А в восемь у него уже было десять тысяч долларов.

– Да, верно. По крайней мере, я понял, что полиция нашлаименно эту сумму и смерть наступила приблизительно в восемь часов.

– Значит, Дюрант где-то получил деньги. Кто-то финансировалего. И заметьте, вместо тысячи он просил уже десять.

Рэнкин кивнул.

– Не догадываетесь, откуда могли поступить эти деньги?

Рэнкин отрицательно покачал головой.

– Давайте поговорим вот о чем, Рэнкин. В этом деле не должнобыть никаких недоговоренностей.

После затянувшегося неловкого молчания Рэнкин опятьотрицательно покачал головой:

– Ничем не могу помочь.

– Хорошо, тогда скажите, как звали эту вашу приятельницу, укоторой Дюрант просил деньги.

– Я бы предпочел не называть ее имени.