Они вышли из конторы и направились к стоянке. Дрейк повез ихк жилому дому, где располагались студии художников и просто квартиры. Когда-тов этом здании был, видимо, склад. На огромном скрипучем и медленно движущемсялифте все трое поднялись на третий этаж.

Дрейк нашел квартиру Горинга Гилберта и постучал в дверь.Ответа не последовало, и он постучал громче, потом повернулся к Мейсону, пожалплечами и сказал:

– Никого.

– А дверь заперта? – спросила Делла.

Немного подумав, Дрейк прошептал:

– Где-то здесь дежурит мой парень. Он должен знать, где этотбитник. Нам надо…

В это время открылась дверь напротив. В проеме появиласьженщина лет тридцати-сорока, обрюзгшая, в легком халате, с окурком, прилипшим книжней отвисшей губе.

– Кого надо? – спросила она, с любопытством рассматриваягруппу.

– Горинга Гилберта.

– Постучите в тридцать четвертую. Там вечеринка.

– В какой стороне? – уточнил Мейсон.

Женщина указала пальцем вдоль коридора, и, пока они нескрылись из вида, она продолжала стоять и наблюдать.

Из квартиры номер 34 доносилась музыка.

Дрейк громко постучал. Дверь открыла высокая стройнаяженщина в бикини.

– Ну, проходите… – начала она. Потом, разглядев группу,остановилась на полуслове и повернулась назад: – Эй, Горинг, это, наверное, ктебе. Чужие.

К двери подошел босой мужчина в расстегнутой спортивнойрубашке и стал молча разглядывать пришедших.

– Горинг Гилберт? – спросил его Мейсон.

– Верно.

– Мы бы хотели поговорить с вами.

– О чем?

– О деле.

– Каком деле?

– О картинах.

– О копиях, – уточнил Дрейк.

Гилберт бросил через плечо:

– Пока, ребята.

Послышались голоса:

– Не горячись, парень.

Выйдя в коридор, он указал:

– Моя берлога вон там.

– Знаю, – ответил Мейсон.

Гилберт с усмешкой посмотрел на него:

– Да ну? А ты смышленый! Пойдемте.

И он легкой походкой зашагал по коридору. По всему быловидно, что ходить босиком для него привычное дело. Подойдя к двери, он досталключ из кармана, вставил в замочную скважину и, повернув круглую ручку,предложил войти.

Квартира была завалена полотнами, кистями, мольбертами.Пахло краской.

– Это мастерская работяги, – пояснил Гилберт.

– Вижу, – отозвался Мейсон.

– Ну и что вам здесь надо, мужики?

– Вам знаком Коллин Дюрант? – начал Дрейк.

– Был знаком, – уточнил Гилберт. – И, предваряя ваш дурацкийвопрос: «А откуда вам известно, что он мертв, если вы его не убивали?» –отвечаю: я не убивал его, а слышал, как об этом сообщили по радио, точнее, несам слышал, а моя подружка, которая и просветила меня. Так что же вам надо?

– Вы работали на Дюранта?

– Ну и что из того?

– Некоторые картины, которые он продавал за оригиналы,оказались подделками.

– Подождите, подождите, – прервал его Гилберт. – Что выимеете в виду под подделками? Какое мне, черт возьми, дело, что становилось смоими картинами после того, как я их продавал? Но ничего подобного с моимикартинами он не проделывал, а всегда объяснял покупателям: «У меня естькартина, которую ни один эксперт не отличит от подлинного такого-то. Этопревосходная жанровая живопись, и я могу достать ее для вас почти даром». Ну ичто в этом противозаконного?

Как только я узнал об убийстве, сразу понял, что сейчас тутпоявятся ищейки и будут совать во все свой нос. Ну, теперь я вам все сказал. Иэто действительно все, что я знаю.

Мейсон, который внимательно наблюдал за Гилбертом, сказал:

– Вы сделали одну работу, которая нас интересует. Это копия,заметьте, не подделка. Я просто констатирую, что это хорошая копия.

– Так-то лучше, – проворчал Гилберт.

– Это копия Филиппа Фети. На ней изображены три женщины втени под деревом на фоне залитого солнцем пейзажа.

– Конечно, все картины Фети похожи.

– А теперь, – сказал Мейсон, – мы хотим знать, когда высделали эту копию, что с ней произошло и сколько вам за нее заплатили.

– А у вас есть право задавать вопросы? – осведомилсяГилберт.

– У меня есть такое право.

– Удостоверения личности?

– Дрейк – частный детектив, а я – адвокат.

– Частный детектив в счет не идет, а с адвокатом яразговаривать не обязан.

– Нет, обязаны, – сказал Мейсон, улыбаясь. – Вы можете неделать этого сейчас, но вам придется это сделать потом, в суде, под присягой.

– Так вы хотите, чтобы я говорил сейчас?

– Да, я хочу, чтобы вы говорили сейчас.

Гилберт, немного подумав, прошлепал через комнату, где вуглу стояло несколько картин. Он вытащил одну из них, с самого низа.

– Это и есть ответ на ваш вопрос?

Мейсон и Делла Стрит замерли, пораженные блеском имастерством исполнения работы. Это полотно казалось точно таким, как то, чтоони видели на яхте Отто Олни, полотно, отличавшееся какой-то мощью и буйствомкрасок. Глядя на него, вы чувствовали, как солнечный свет пронизывает всюкартину, ласкает бархатистую кожу на плечах и шее женщин.

– Да, это она, – отозвался Мейсон. – Где вы делали этукопию?

– Да здесь, в мастерской.

– У вас был оригинал?

– Как я это делаю, вас не касается. Сделал, и все. Эточертовски хорошая работа, и я горжусь ею. Здесь есть все, что когда-либо было уФилиппа Фети. Мне заказали копию, да такую, чтобы нельзя было отличить оторигинала.

– Боже, но как вам удалось это сделать? – спросила Делла.

– Это секрет. – И, повернувшись к Мейсону, Гилберт спросил:– Ну и что дальше?

– Когда вы ее сделали?

– Недели две назад, и у меня на нее ушло порядком времени,так уж я работаю.

– Медленно? – уточнил Мейсон.

– Урывками.