— Что ты собираешься делать? — спросила Тана.После такой речи нельзя было сидеть сложа руки — это казалось простонемыслимым. Даже Фримен Блейк соглашался с этим.

— Пока не знаю. — У Шарон был усталый вид. —С самого момента отъезда из Вашингтона она думала о том, что она в состояниисделать, чтобы помочь своим единомышленникам, находясь здесь, в«Грин-Хиллз». — А ты?

— Не знаю, — Тана вздохнула. — То, что в моихсилах, я думаю. Но после речи доктора Кинга я поняла одно: этот бал, куда менятянет моя мать, — глупейшая вещь на свете.

Шарон улыбнулась. Возразить на это нечего, однако все имеетдве стороны. Нельзя забывать и о человеческом в человеке, каким бы мелким онони казалось.

— Тебе это будет полезно, Тэн.

— Сомневаюсь. — Девушки обменялись понимающимиулыбками.

Поезд доставил их в Йолан, где они взяли одно из двухимеющихся в городе такси, доставившее их в «Грин-Хиллз».

Двадцать первого декабря около двух часов пополудни поездподкатил к платформе «Пенсильвания стейшн». Падал легкий снежок, и все былонемного феерическим, как и полагалось в канун Рождества. Тана собрала свои вещии пробилась сквозь вокзальную толпу наружу, где взяла такси. При одной мысли,что она едет домой, ею овладело уныние. Это было несправедливо по отношению кДжин, и она чувствовала себя виноватой перед матерью, однако Тана предпочла бытеперь оказаться в любом другом месте, только не на пути к дому. Ее тяготилопредстоящее участие в «выездном вечере». Она знала, как вдохновляет этаперспектива ее мать. Последние две недели она звонила Тане почти каждый вечер,передавая малейшие подробности о гостях, о цветах, об убранстве стола, о еекавалере и ее наряде. Джин ездила к «Саксу», чтобы купить дочери белое платье.Оно было шикарным: тончайший шелк отделан атласом, а по подолу вышиты бисеромнекрупные белые цветы. Стоило оно безумно дорого, но Артур велел ей записатьрасходы на его счет.

— Он так добр к нам, мое солнышко.

Сидя в такси с закрытыми глазами, Тана почти воочию виделавыражение материнского лица, когда она произносит эти слова. Ну почему… почемуона так безгранично благодарна ему все время? Что такого он для нее сделал?Разве что позволял работать на него не покладая рук, заставлял ждать егостолько раз понапрасну… Еще когда Мери была жива и после… И даже теперь он длянее на первом месте. Если он так любил Джин, то какого дьявола не женился наней? Эти мысли нагоняли на Тану тоску. Все это была одна сплошная комедия сучастием ее матери и Артура… Дарнинги были так «добры» к ним обеим, особенноБилли… Завтра ей придется идти на этот треклятый вечер. Она пригласила молодогочеловека, с которым была знакома уже давно; он ей никогда не нравился, но этобыло то, что надо для такого случая. Его звали Джордж Чандлер Третий. Раньшеона бывала с ним на танцах — раз или два, — и он нагонял на нее смертнуюскуку. Но Джин — Тана в этом не сомневалась — будет довольна ее выбором. Ейпредстоит веселенький вечер, и поделать с этим ничего нельзя. Главное, что еекавалер — безобидный и вышколенный молодой человек — не позволит себе ничегонепристойного.

Когда Тана вошла в квартиру, там было темно: Джин еще невернулась с работы. Включив свет, она огляделась вокруг: все по-прежнему,только меньше размерами и мрачнее. Тана устыдилась своих мыслей. Она знала,каких героических усилий стоило ее матери содержать приличный дом для нихобеих, какой ценой ей это удавалось. Однако теперь все выглядело другим вглазах Таны, как если бы она сама подспудно изменилась и уже не подходила кпрежним условиям. Она поймала себя на том, что вспоминает комфортабельный домБлейков в Вашингтоне, в котором чувствовала себя так хорошо: не такойпретенциозный, как дом Дарнингов, но уютный и теплый — настоящий дом для всехчленов семьи. Она скучала по ним, особенно по Шарон. Они ехали вместе доВашингтона, где Шарон сошла с поезда. Тана смотрела ей вслед, испытывая такоечувство, что теряет лучшую подругу; Шарон обернулась, чтобы улыбнуться ейширокой улыбкой и помахать на прощание рукой; она скрылась из виду, а поездпошел дальше, на Север. И вот Тана сидит у себя в комнате и смотрит на своисумки, готовая расплакаться.

— Кто это там приехал? Моя дорогая девочка? хлопнулавходная дверь, и раздался радостный возглас Джин. Тана испуганно оглянулась:что, если мать прочла ее мысли и узнала, как неуютно она себя здесь чувствует?Но Джин ничего этого не замечала: перед ней была любимая ею дочь, которую оназаключила в объятия и прижала к груди. Потом отступила назад и оглядела Тану. —О, да ты прекрасно выглядишь!

Сама Джин выглядела не хуже: щеки ее разрумянились отмороза, на кончиках волос осел иней; на Тану смотрели огромные темные глаза. Нев силах сдержать нетерпение, она прямо в пальто побежала в свою спальню и вышлаоттуда с платьем Таны в руках; оно было поистине роскошным: тончайший шелкниспадал мягкими складками с обтянутых атласом мягких плечиков, которые Джиндали в магазине вместе с платьем. Оно смотрелось как свадебное, и Тана несмогла сдержать улыбку.

— А где же вуаль?

Мать улыбнулась ей в ответ.

— Как знать? Может, скоро понадобится и она. Таназасмеялась и покачала головой.

— Давай не будем с этим спешить. Мне еще тольковосемнадцать.

— Это ничего не значит, моя радость. Завтра ты можешьвстретить мужчину своей мечты. Ничего нельзя сказать заранее.

Тана смотрела на мать, не веря своим ушам: что-то в глазахДжин заставляло думать, что она говорит вполне серьезно.

— Ты в самом деле так думаешь, мам?

Джин Робертc улыбнулась: так чудесно снова видеть Тану. Онаприложила к дочери платье, заранее зная, что оно будет смотреться на нейпревосходно. Сплошной восторг!

— Ты красивая девушка, Тэн, и где-то есть мужчина,который будет счастлив назвать тебя своей женой.

— Но разве ты не боишься, что я повстречаю его ужетеперь?

— Почему я должна бояться? — Она, похоже, непоняла того, что сказала дочь. Тана была потрясена до глубины души. — Номне еще только восемнадцать лет! Разве ты не хочешь, чтобы я продолжала учитьсяи встала на ноги?

— Но ты сейчас учишься.

— Это только начало, мам. Когда я закончу двухгодичныйколледж, я буду учиться дальше, чтобы приобрести специальность.

Джин нахмурила брови.

— Что плохого в том, чтобы выйти замуж и рожать детей?

— Так вот к чему все идет! — Тане чуть несделалось дурно. — Ваш «выездной бал» не что иное, как вывеска! На самомже деле это аукцион по продаже рабынь.

Джин Робертc казалась шокированной.

— Тана! Какие ужасные вещи ты говоришь!

— Я знаю, что говорю! Молодые девушки выстроятся в ряд,приседая, точно идиотки, а мужчины будут на них глазеть. «Ну-с! — Онаприщурилась, будто разглядывая девушек в лорнет. — Давайте посмотрим. Я,пожалуй, возьму вон ту…» — Тана снова раскрыла глаза, вид у нее был расстроенный. —Черт побери, неужели к этому сводится вся наша жизнь?