— Как жаль, что я не могу пойти одна. — Голос Танына другом конце провода звучал тускло и невыразительно. Джин рассердилась:

— Какие смешные вещи ты говоришь! Ну хорошо, давайпрекратим этот разговор! Не забудь пригласить свою подругу, ту самую, к которойты собираешься поехать на День Благодарения.

— Не забуду! — Тана не удержалась от улыбки. Еслибы только Джин Робертc знала, что Шарон — цветная! Что бы с ней было, если быона увидела их вместе на балу дебютанток, который собирается устроить Артур!Тана почти развеселилась, представив себе такую картину. Но вряд ли можно быловоспользоваться услугами Шарон для этой цели: там соберутся нетерпимые,чванливые кретины. Она знала, что даже ее мать не сумеет подняться над ихузкими взглядами. — Как ты собираешься провести День Благодарения, мам?

— Обо мне не беспокойся — Артур уже пригласил нас стобой в Гринвич на весь день.

— Может, без меня ты сможешь остаться и на ночь? —Ответом ей было гробовое молчание, и Тана пожалела о сказанном. — Прости,мам, я не хотела…

— Нет, ты хотела сказать именно это!

— Положим, но какое это имеет значение? Мне ужевосемнадцать лет, я все понимаю… — Перед ее глазами встала огромная сераякомната, где… — Извини, если тебе это неприятно.

Джин взяла себя в руки. Конечно, она будет скучать бездочери, но сейчас у нее столько дел, а Тана так или иначе должна приехать домойвсего лишь через месяц.

— Будь осторожна и не забудь поблагодарить подругу заприглашение.

Тана невольно улыбнулась: мать напутствует ее точносемилетнего ребенка. Наверное, так будет продолжаться всю жизнь.

— Я всегда осторожна, мама. Желаю тебе хорошегопраздника.

— Спасибо. Я поблагодарю Артура от твоего имени.

— За что?

— За твой дебют. Не знаю, понимаешь ли ты это, но такиевещи очень важны для молодой девушки, а сама я здесь бессильна.

— Важны?.. Для кого важны?

— Ты и понятия не имеешь, что это значит. — Глазаматери жгли слезы обиды. В определенном смысле сбывалась ее мечта: дочь Энди иДжин Робертc, ребенок, которого он никогда не видел, войдет в нью-йоркскоеобщество, пусть не самое высшее, но все равно это очень важно для них обеих…для Таны… и особенно для нее самой, для Джин. Это будет важнейшим событием в еежизни. Ей припомнился первый бал Энн. Как волновалась тогда Джин, стараясь неупустить ни одной самой незначительной мелочи. Могла ли она думать тогда, чтонастанет такой день и для ее дочери?

— Извини, мам.

— Извиняю. Мне кажется, ты должна написать Артурухорошее письмо, рассказать ему, что это значит для тебя.

Тана едва не закричала в трубку: «А что, к дьяволу, это дляменя значит? Что в один прекрасный день я подыщу себе богатого мужа, которыйулучшит родословную моих детей? Кому это нужно? Подумаешь, великое счастьеехать на этот дурацкий бал, где на тебя будет глазеть толпа пьянчуг! И ктобудет меня сопровождать?» Тана недоуменно пожала плечами. За последние два годаобучения в школе она ходила на свидания с разными мальчиками; наверное, их былос полдюжины — и ни одного сколько-нибудь серьезного. А после того, чтослучилось с ней в июне на вечеринке в Гринвиче, она зареклась поддерживатьзнакомство с кем бы то ни было.

— Мне пора, мам. — Она была не в силах продолжатьэтот разговор.

В свою комнату она вернулась чернее тучи. Шарон занималасьсвоими ногтями — это было их любимым занятием на досуге. Недавно онииспробовали бежевый лак «Соломенная шляпка», производства «Фаберже». Увидевподругу расстроенной, Шарон отставила флакончик с лаком в сторону.

— Она не разрешила?

— Разрешила.

— А почему ты выглядишь словно шарик, из котороговыпустили воздух?

— Она это умеет. — Тана устало плюхнулась на своюкровать. — Дьявольщина! Она упросила своего ненаглядного дружка включитьменя в список участниц треклятого «выездного бала». Боже мой, Шар! Я чувствуюсебя как последняя идиотка.

Шарон уставилась на нее, не понимая, потом засмеялась.

— Ты хочешь сказать, Тэн, что тебе предназначается рольдебютантки?

— Что-то вроде этого. — Тана была в полномсмятении. — Как она могла? — Девушка застонала, будто от боли. —Ведь это надо же придумать такое!

— Это может быть забавно.

— Для кого?! И какой в этом смысл? Это все равно чтоаукцион по продаже молодых телок. Тебя одевают в белое платье и выставляютнапоказ целой армии алкоголиков, среди которых тебе предстоит найти мужа.Неплохо придумано!

— С кем ты собираешься идти?

— Лучше не спрашивай. Она, естественно, желала бы,чтобы это был Билли Дарнинг, но он, благодарение богу, сейчас в отъезде.

— Считай, что тебе повезло. — Шарон кинула в еесторону многозначительный взгляд.

— Да уж! Но сама затея представляется мне чудовищнымфарсом.

— Вся наша жизнь — фарс, за редкими исключениями.

— Не будь так цинична, Шар!

— А ты не будь так наивна. От этого ты тольковыиграешь.

— Кто это сказал?

— Я. — Шарон приблизилась к ней и пристальнопосмотрела на нее сверху вниз. — Ты живешь, точно монахиня.

— Ты тоже так живешь.

— У меня нет выбора. — Том ей больше не звонил.Шарон понимала, что он сделал все, на что был способен, и не ожидала от негоневозможного. Ее жизнь в «Грин-Хиллз» была не слишком интересной. — А утебя он есть.

— Ну и что из этого следует?

— Ты должна начать встречаться с парнями. Танапосмотрела ей прямо в лицо.

— Нет, только не это! Никто не заставит меня делать то,что мне противно. Мне восемнадцать лет, я свободна, как птица.

— Как хромой утенок, — усмехнулась Шарон. —Тебе пора вылезать из своего гнезда, Тэн.

Ни слова не говоря, Тана прошла в ванную, которую они делилис обитательницами соседней комнаты, заперлась изнутри и включила воду. Прошелцелый час, прежде чем она вышла оттуда. Когда они улеглись и потушили свет,Шарон сказала сиплым полушепотом:

— Ты помнишь, что я тебе сказала?

— О чем?

— Что ты должна ходить на свидания.

— А ты?

— Я тоже собираюсь это делать. — Шаронвздохнула. — Возможно, когда поеду домой на каникулы. Здесь мне нетпары. — Вдруг она рассмеялась. — Черт побери, Тэн! На что мнежаловаться? В конце концов, у меня есть ты.

Тана ответила ей улыбкой. Они поболтали немного ипогрузились в сон.

На следующей неделе Тана отправилась с ней в Вашингтон. Увыхода из вагона их встретил отец Шарон Фримен Блейк. Он произвел на Танубольшое впечатление. Это был высокий, породистый мужчина с гордым, красивымлицом, будто вырезанным из красного дерева, и с такими же длинными, как уШарон, ногами. Он приветствовал приехавших радостной белозубой улыбкой и немедленнозаключил дочь в объятия, крепко прижав к груди. Он знал, что этот год дался ейнелегко, что она героически справилась со всеми трудностями. Дочь оправдала егоожидания, и он гордился ею.