— Одно с другим не связано, Шарон. Твои родителихотели, чтобы ты начала жизнь с чистого листа, чтобы ты могла в положенноевремя иметь семью и детей.

— Они ошибались, как и я сама. Ты не представляешьсебе, что я чувствовала, когда возвращалась домой одна, без ребенка… этоощущение ничем не восполнимой пустоты… — Она тяжко вздохнула. — Я невиделась с Дэнни с тех пор, как возвратилась в Мэриленд… Я никогда ничего неузнаю о сыне: где он, что с ним. С тяжелым сердцем я сдала экзамены вместе сосвоими одноклассниками, и никто не узнал, что творится у меня на душе.

Тана взглянула на нее и покачала головой. Вот они обе сталиженщинами. Они много перестрадали, много вынесли на своих плечах. И кто знает,окажется ли их будущее более счастливым. Но одно они теперь знали наверное:каждая из них имеет друга. Тана стянула Шарон с пня, на котором та сидела, идевушки крепко обнялись; и каждая, смешивая свои слезы со слезами подруги,ощущала сейчас ее боль, как свою.

— Я очень люблю тебя, Шар! — Тана взглянула наШарон с нежной улыбкой, и та осушила глаза.

— Я тоже…

Они шагали — рука в руке — сквозь безмолвную ночь. Придя ксебе, они разделись и улеглись в кровати. Каждая думала о своем.

— Тэн? — позвал в темноте голос Шарон.

— Да?

— Спасибо тебе!

— За что? За то, что я тебя выслушала? А ты выслушаламеня — на то мы и подруги.

— Я считаю, что мой отец прав: надо всегда идти вперед.

— Наверное. Только как это сделать? Может, он знаеткакие-то конкретные способы освободиться от груза прошлого?

Шарон рассмеялась.

— Надо будет спросить его об этом. — Внезапно ей вголову пришла новая идея. — А почему бы тебе не спросить у него самой? Давайпоедем к нам на День Благодарения.

Лежа в постели, Тана не без удовольствия обдумывала еепредложение. Оно ей понравилось.

— Не знаю, что скажет на это моя мать. — Внезапномнение матери показалось ей если не совсем безразличным, то во всяком случае менеесущественным, чем это было шесть месяцев тому назад. Может, настало времяопробовать свои крылья и начать поступать по своей воле? — Я позвоню ейзавтра вечером.

— Хорошо. — Шарон сонно улыбнулась и повернуласьна другой бок. — Спокночи, Тэн!

Спустя короткое время обе они уже спали крепким сном,гораздо более спокойным, чем в последние месяцы. Тана подложила под щекуладошки, как это делают маленькие дети. Шарон, точно красивый черный котенок,свернулась в клубок — не разобрать, где руки, где ноги. Казалось, что онасейчас мирно замурлыкает во сне.

Когда Тана позвонила матери и сказала, что не приедет домойна День Благодарения, Джин Робертc очень расстроилась.

— Это окончательно, Тэн? — Она не собираласьнастаивать на приезде, но ей хотелось видеть Тану. — Ты ведь не оченьхорошо знаешь эту девушку.

— Мама! Я с ней живу в одной комнате. Я знаю ее, какникого другого.

— Но, может, ее родители будут возражать.

— Не будут. Она позвонила им сегодня, и они, по еесловам, пришли в восторг от того, что их дочь привезет с собой подругу. —Еще бы им не быть в восторге! Из сообщения дочери Мириам сделала вывод, что онабыла права: Шарон приняли в «Грин-Хиллз» благожелательно — даже при том, чтоона там единственная цветная студентка, и теперь она привезет с собой одну из«них» — несомненное доказательство того, как ей там хорошо. Родители не знали,что Тана была единственной подругой Шарон, что во всем Йолане нет ни одногокафе, где ее могли бы обслужить, что за все время после приезда она ни разу небыла в кино и что даже в своем кафетерии студентки ее бойкотируют. Но, каксказала Шарон, если бы даже ее мать и знала все это, это не поколебало бы ееуверенности: место Шарон именно там. «Они» должны допустить к себе негров, этовремя пришло. Для Шарон это было хорошей встряской, в особенности послесобытий, происшедших годом раньше, и Мириам считала, что это отвлечет ее и недаст сосредоточиться на своих переживаниях. — Они сказали, что будут мнерады, мам.

— Ну хорошо. Только не забудь пригласить ее к себе нарождественские каникулы. — Джин улыбнулась. — У меня есть для тебяприятный сюрприз. Мы с Артуром собирались тебе сказать на День Благодарения… —У Таны остановилось сердце: неужели они женятся… Она лишилась дара речи, междутем как ее мать продолжала:

— Артур позаботился о том, чтобы ты имела возможностьбыть представленной нашему обществу вместе с другими дебютантками. Выезд всвет, так сказать. У нас в городе устраивается своего рода котильон[3]… Ну не совсем так, но что-то похожее, и Артур тебя записал. Все-таки тыучилась не в простой школе, моя радость, а у миссис Лоусон… Ты включена в числодевушек, выходящих в свет. Это чудесно, правда? — Тана не сразу нашласьчто ответить. Ей это совсем не показалось чудесным, а главное, что ее убивало:мать снова пресмыкается перед Артуром… А она-то, глупенькая, вообразила, будтоон женится на ней. Как бы не так! «Своего рода котильон»… Черти бы его побралис этим треклятым котильоном! — Почему бы тебе не пригласить на него и своюновую подругу?

Тана задохнулась от неожиданности. «Потому что моя новаяподруга — темнокожая», — чуть было не сказала она.

— Я спрошу у нее, но мне кажется, что на каникулы онакуда-то уезжает. — Дьявольщина! Ей предназначается роль дебютантки. А кто,интересно, будет ее кавалером? Билли Дарнинг? Этот мерзавец?!

— Я вижу, ты не в восторге от этого известия, моярадость? — В голосе Джин послышалось разочарование: мало того, что Тана нехочет приехать домой на День Благодарения, она выказывает равнодушие к заботамАртура, понимающего, как много это значит для Джин. Энн начала выезжать четырегода тому назад, ее представили официально на международном балу. Скромный«котильон» в Нью-Йорке, разумеется, не то же самое, но тем не менее он должензапомниться Тане. Это будет чудесно, так, по крайней мере, считала мать Таны.

— Извини, мам. Это так неожиданно…

— Но ведь это приятный сюрприз, правда? — Нет,Тана так не думала. Она всегда была равнодушна к таким вещам, они для нееничего не значили. Вся эта светская канитель; столь важная для людей из кругаДарнингов, не имела в ее глазах никакой цены. Иное дело ее мать, обожествлявшаяАртура уже много лет, с тех самых пор, как влюбилась в него. — Ты должнаподумать о том, кто будет тебя сопровождать. Я надеялась, что это сделаетБилли. — Сердце у Таны бешено застучало, в груди сделалось больно. —Но он уезжает с друзьями в Европу кататься на лыжах. Счастливчик, он едет вСанкт-Мориц… — «Счастливчик… Он меня изнасиловал, мам…» — Надо подобратького-нибудь другого, разумеется, достойного юношу. — Разумеется,достойного… «Сколько насильников имеется среди наших знакомых, мам?»