— Как бы то ни было, я поехала. Со мной был знакомый парень;этот кретин посадил меня в свою машину и привез в Гринвич на эту самуювечеринку… все уже были пьяные, мой кавалер тоже напился в стельку и куда-топропал… от нечего делать я пошла по дому… и Билли, сын Артура, предложил мнепоказать кабинет, где работает моя мать… Я знала, где эта комната… — Слезыручьями бежали по ее щекам, она их не чувствовала на ветру. Шарон храниламолчание. — Он привел меня совсем не туда, а в спальню своего отца… тамвсе было серое… серый плюш, серый атлас и серый мех… даже ковер на полу былсерый… — Это были единственные запомнившиеся ей детали: бесконечный серый фон…ее кровь на полу… перекошенное лицо Билли, потом — авария… Тане не хваталовоздуха, она рванула ворот рубашки и снова побежала, задыхаясь от рыданий.Шарон не отставала от нее ни на шаг. Тана теперь была не одна: рядом подруга,бегущая вместе с ней сквозь этот страшный кошмар; она нашла в себе силыпродолжать:

— Билли начал избивать меня, сбил с ног… и все, что яни делала… — Вновь ощутив ту беспомощность, то отчаяние, она остановилась изакрыла лицо руками. Ночную темноту огласил ее душераздирающий всхлип. — Яничего не могла сделать… я не могла остановить его… — Ее тело сотрясалось отрыданий. Шарон молча обняла Тану и крепко прижала к себе. — Он изнасиловалменя и бросил там… я была вся в крови… меня вырвало… потом он догнал меня нашоссе, заставил сесть в машину, потом чуть не врезался в грузовик, —теперь она говорила быстро, будучи не в силах остановиться. — Мы налетелина дерево, и он поранил себе лоб — все лицо было залито кровью; нас отвезли вбольницу, потом туда приехала моя мать… — Внезапно Тана снова умолкла, ее лицопотухло при воспоминании, от которого она старалась убежать все эти пятьмесяцев. Она взглянула Шарон прямо в глаза. — Когда я попыталасьрассказать ей обо всем, она не захотела мне поверить. «Билли Дарнинг неспособен на такое!» — Тана зарыдала еще более безутешно.

Шарон стояла не разжимая рук и все так же молча. Наконецсказала:

— Я верю тебе, Тэн.

Тана кивнула. Вид у нее был несчастный, как у потерявшегосяребенка.

— Никогда в жизни я не позволю прикоснуться к себе ниодному мужчине. — Шарон очень хорошо понимала подругу, хотя и по другойпричине. Ее никто не насиловал — она отдалась сама, по любви. — Моя матьне поверила ни единому моему слову. И не поверит никогда. Она боготворит семьюДарнингов.

— Не Думай больше об этом, Тэн. Думай о самой себе —это единственное, что имеет теперь значение. — Шарон подвела ее к скверу иусадила на пень, села сама и предложила ей сигарету. Тана сделала одну-единственнуюзатяжку. — Знаешь, я считаю, что с тобой — полный порядок, даже лучше, чемты думаешь. — Глубоко тронутая доверием подруги, Шарон мягко улыбнуласьТане и вытерла слезы с ее щек.

Губы Таны тронула слабая ответная улыбка.

— Ты не считаешь, что я должна презирать себя послеэтого?

— Какие глупости ты спрашиваешь, Тэн! На тебе это никакне отразилось.

— Не знаю… иногда мне кажется, что… что я могла быпомешать ему, если бы… не растерялась. — Ей хотелось освободиться отсомнения, высказать до конца все, что мучило ее столько дней.

— Скажи мне честно, Тэн: ты действительно веришь в это?Ты в самом деле думаешь, что его можно было остановить?

Тана надолго задумалась, потом отрицательно мотнула головой.

— Тогда перестань терзать себя. То, что с тобойслучилось, ужасно, ужаснее не придумаешь. Может быть, это самое страшное извсего, что тебе написано на роду. Но это произошло. Никто и никогда не сможетсделать это над тобой снова. Ты считаешь, что он осквернил тебя? Но это не так!Что бы там ни было, он не смог взять тебя, настоящую тебя, Тэн. Забудь обо всеми продолжай жить.

— Это легче сказать, чем сделать. — Тана усталоулыбнулась. — Такое не забывается.

— Надо себя заставить, Тэн. Нельзя допустить, чтобы эторазрушило твою жизнь. Такой мерзавец, как он, не может одержать над тобойпобеду: он силен только в мерзости, во всем остальном это слабая душонка, Тэн.А ты — сильная. Не поддавайся депрессии — так ты только помогаешь ему. Как быни было тебе тяжело, выбрось все из головы и иди вперед.

— О, Шарон!.. — Тана со вздохом поднялась на ногии взглянула на подругу. Вокруг был чудесный теплый вечер. — Что делаеттебя такой привлекательной в глазах парней?

Шарон загадочно улыбнулась, но Тана видела, что глаза еесегодня остаются серьезными, почти грустными.

— У меня тоже есть секреты.

— Например? — Тана теперь чувствовала себя гораздоспокойнее, чем раньше. Ей казалось, что Шарон открыла спрятанную у нее внутриклетку и выпустила из нее безжалостного зверя, который терзал ее не переставая.Теперь Тана была свободна, в душе ее снова воцарился мир. Ее мать оказаласьнеспособной сделать то, что сделала для нее молодая девушка, и Тана знала: чтобы теперь ни случилось, они с Шарон всегда останутся друзьями. — Что стобой произошло? — Тана отыскала взглядом глаза подруги, уже зная, что тамтаится нечто сокровенное.

Ответный взгляд Шарон подтвердил это. Она не захотелаувиливать от ответа. Шарон никому не говорила о своих чувствах, но думала обэтом постоянно. Они с отцом имели важный разговор перед ее отъездом в«Грин-Хиллз». Он сказал ей те же слова, которыми она только что подбадривалаподругу: нельзя допустить, чтобы твоя жизнь оказалась разрушенной. Чтослучилось, то случилось — этого уже не исправишь. Нужно оставить это позади иидти вперед. Шарон, однако, не была уверена в себе.

— В этом году я родила ребенка.

У Таны на миг перехватило дыхание — она была в шоке.

— Правда?

— Да. Дома я встречалась с одним и тем же мальчиком спятнадцати лет. Когда мне исполнилось шестнадцать, он подарил мне своефамильное кольцо. Не могу тебе описать, Тэн, что я чувствовала… Он сложен, какафриканский бог, и чертовски красив, а танцует… это надо видеть.

Лицо Шарон похорошело еще больше, когда она подумала онем, — теперь это была прелестная юная девушка.

— Сейчас он учится в Гарвардском университете, я невстречалась с ним уже почти год. — Ее глаза погрустнели. — Язабеременела до окончания школы и сказала ему об этом, а он, похоже,запаниковал. Он стал просить, чтобы я сделала аборт у доктора, знакомого егокузины, но я отказалась. Я знала о несчастных случаях с молодыми девчонками… —При воспоминании об этом на ее глазах выступили слезы; она, казалось, напрочьзабыла о том, что Тана стоит рядом и смотрит на нее. — Я хотела сказать обэтом своей матери, но не решилась и рассказала отцу, а он сказал ей. Ты непредставляешь, что началось… все будто посходили с ума. Мои родители позвонилик нему домой, его предки подняли крик; моя мама обозвала его «негритосом», аего отец обругал меня «сукой»… Это был самый страшный вечер в моей жизни. Подконец родители предоставили мне выбирать: я могла сделать аборт у того доктора,о котором навела справки моя мать, или же я могла родить ребенка и отдать его вчужие руки. Они мне сказали, — тут Шарон судорожно глотнула воздух, и Танапоняла, что это было самым тяжелым в откровениях подруги, — что я не могуоставить его себе… что завести ребенка в семнадцать лет — значит погубить своебудущее… — Тело Шарон сотрясалось от конвульсий. — Сама не знаю, почему явыбрала второй вариант и решилась рожать. Наверное, я надеялась, что Дэнни —отец ребенка — может одуматься… или одумаются мои родители… или случится чудо.Но ничего такого не произошло. Последние пять месяцев я провела в санатории,выполняя все, что нужно, чтобы успешно закончить школу. Ребенок родился 19апреля, крошечный такой мальчик… — Она вся дрожала. Тана молча взяла ее заруку. — Предполагалось, что я не должна его видеть, но я все же увидела…только один раз… он был такой крохотный… я мучилась родами тринадцать часов…это было неописуемо, а он весил всего шесть фунтов. — У нее былиотсутствующие глаза; она думала о малютке сыне, которого никогда больше неувидит… Наконец она опомнилась и посмотрела на подругу. — Я потеряла его,Тэн. — Она вдруг заплакала в голос, как малый ребенок; во многихотношениях она и была еще ребенком, как и ее подруга. — Три недели томуназад я подписала все бумаги, моя мать их оформила… его усыновили какие-то людив Нью-Йорке. — Она сидела, низко опустив голову, продолжаявсхлипывать. — Боже мой! Мне остается только надеяться, что они будутдобры к нему… Я не должна была его отдавать, Тэн!.. И ради чего? — Онасердито посмотрела на свою спутницу, будто обвиняя ее во всех своихбедах. — Ради того, чтобы приехать в этот идиотский колледж и доказывать праводругих цветных девушек учиться здесь? Когда-нибудь они будут здесь учиться. Нуи что?