class="p1">– Ты должна спрятаться здесь и не шуметь, пока я проверю, в чем дело, – прошептал Гарри.

Лучше бы нам бежать без оглядки прямо домой в надежде, что тот, кто скрывается внутри дома и, безусловно, услышал наши шаги и разговор, не догонит. Но все осложнялось моей подвернутой ногой. Даже если Гарри понесет меня на руках, далеко мы не убежим.

Я помотала головой, уговаривая слова наконец-то выбраться из горла, когда они были так нужны.

– Давай спрячемся вместе, – еле выговорила я, – подождем, пока он уйдет, тем более он… не двигается, я не слышу шагов.

– Нас легко обнаружить, нет смысла сидеть тут вдвоем. Если это просто бездомный рабочий, а это, скорее всего, он и есть, я буду знать, что все в порядке, и мы с тобой отправимся домой, – уже более уверенно, но все еще очень тихо сказал Гарри. – А если нет… тогда мне нужно будет защитить тебя или хотя бы дать время уйти.

– А если это… – я запнулась. – Если это кто-то плохой, кто-то, кто украл Майки?

– Сомневаюсь, – помотал головой Гарри. – Отец и офицеры обследовали всю местность, и этот дом в частности, здесь никого не было, и следов того, кто мог входить и находиться внутри ранее, тоже. Но если это кто-то… кхм… плохой, то я точно должен его задержать, я же сын шерифа.

– То, что ты сын шерифа, не дает повода жертвовать собой, – прошипела я.

Снова послышался скрип, более тихий, но достаточно явственный, чтобы различить его. Я зажала рот рукой, чтобы дышать как можно тише и не привлекать внимания.

Гарри приподнял меня так, будто я была не тяжелее пухового перышка. Он ступал гораздо аккуратнее, чем я, и мог шагать почти бесшумно. С моей хромотой это было практически нереально. Гарри аккуратно усадил меня за горой мусора, прикрытой брезентом. Я скривилась, когда попыталась шевельнуть больной ногой, но не издала ни звука, прислушиваясь, стараясь уловить любое колебание травинки или движение за спиной Гарри.

За брезентовой накидкой я скрывалась почти полностью, и Гарри жестами указал, что в случае опасности нужно лечь на землю и стянуть накидку на себя, чтобы укрыться вместе с мусором.

Гарри велел не высовываться. Он мог этого и не говорить, ведь в случае опасности я подобно страусу старалась скрыть голову в песок и сделать вид, что решительно ничего не происходит. И если это выручало меня в моменты, когда я думала, что в шкафу живет вымышленный монстр, то в данном случае проверенная годами тактика могла не сработать. Звуки, которые мы слышали, были более чем реальными, иначе у нас с Гарри коллективные галлюцинации и мы сошли с ума. Возможно, так было бы лучше.

Гарри поднес палец к губам, моргнул и, отвернувшись, медленно стал огибать угол дома, направляясь к парадному входу.

Я заставила себя сдвинуться с места и подползла к краю укрытия. Отчаянно хотелось зажмуриться, закрыть руками уши и представить, что я нахожусь где угодно, только не здесь.

Мысль о том, что тот, кто скрывается в доме и несколько минут назад практически снес с петель парадную дверь, является похитителем Майки, переворачивала внутренности и завязывала живот в тугой узел. Если это действительно был тот самый неизвестный похититель, то я найду брата. Надеюсь, живым.

Гарри осторожно крался по сухой траве. Все тело парня было натянуто, как струны на самой красивой скрипке. Несмотря на внушительные размеры, Гарри нельзя назвать неуклюжим. Его было не сравнить с грациозной ланью, но он и не ступал тяжело, словно медведь, в отличие от меня.

Если бы мне пришлось идти проверять, кто же скрывается в особняке Митчелов, этот кто-то обнаружил бы меня в течение следующих нескольких секунд. Я могла упасть на ровном месте, стукнуться об угол стола и запутаться в собственных ногах. Доказательством тому служил сегодняшний день. Он был кульминацией карьеры отъявленной неудачницы. И когда я не представляла, что еще ужасного могло случиться сегодня, происходило что-то еще более невероятное.

Как и сейчас. Гарри, уже подошедший к углу дома, оглянулся на меня. В его блеснувших глазах я заметила страх, но также и решительность, готовность к бою.

Я пожалела о том, что обвинила его в слежке за мной по указке отца. Если бы Гарри действительно не хотел помочь, вряд ли он сейчас ввязывался бы в подобную авантюру, рискуя собственной жизнью.

Пульс грохотал в ушах. Вот-вот Гарри должен был свернуть за угол дома, где заканчивался мой обзор. Как только он сделает еще несколько шагов, я больше не смогу наблюдать за ним и вынуждена буду положиться только на свой обострившийся во мраке слух. Я знала, что чувства способны компенсировать друг друга, и если я не могла похвастаться кошачьей остротой зрения, то уши точно не должны подвести.

Я зажмурилась, позволяя глазам отдохнуть от напряжения, а когда снова устремила взор на то место, где стоял Гарри, его там не оказалось. Я закрыла рот рукой и попыталась успокоиться. Казалось, я была на грани панической атаки, воображение рисовало самые страшные картины.

«Вероника, успокойся», – тщетно приказывала я себе. Но как человек, который ни разу в жизни не боролся со страхами, мог это сделать?

Из того места, где сейчас должен был находиться Гарри, не доносилось ни звука. Я успокаивала себя тем, что, если бы что-то произошло, он наверняка закричал бы, чтобы предупредить и дать время спрятаться.

– Вероника! – донесся голос Гарри.

Он не был похож на зов о помощи, хотя я, даже если бы захотела, ничем не смогла бы ему помочь.

– Вероника! – услышала я уже ближе.

Помня уговор, я с трудом перекатилась под груду мусора, стараясь как можно бесшумнее натянуть на себя кусок потертого и выцветшего брезента.

– Вероника! – прозвучало совсем рядом.

Брезент с резким шелестящим звуком взлетел наверх, и я вздрогнула, сотрясаясь неудержимой дрожью. Как в детстве, я не могла отнять ладоней от лица. Глаза щипало, слезы катились по щекам.

Кроме своего дыхания, прерываемого лишь всхлипами, я ничего не слышала, будто погрузившись под воду. Мир померк, исчез, осталась лишь паника.

Гарри схватил меня за кисти и постарался убрать их от лица, но мышцы одеревенели, и я, зажмурившись, сопротивлялась изо всех сил. Стенки сознания, которое, как пузырь, оградило меня от всего, что происходило вокруг, сжимались, пока звуки не хлынули на меня потоком ледяной воды.

– Вероника! Вероника, очнись! – снова донесся голос Гарри, который из глухого становился все более отчетливым.

– Что случилось? – просипела я еле слышно.

Гарри смотрел на меня как на привидение