Стойгнев отступил на шаг. Лицо исказилось гримасой страха.

– Пригрозить Святославу Неистовому?

Владимир поймал его за полу, дивясь своей смелости.

– Мой отец тоже человек, – сказал оннастойчиво. – Да, он свиреп, не терпит прекословия… но он спешит вБолгарию! Его душа уже там, с войсками. А возиться с новгородцами для негомука! Он спешит свершить великие подвиги, что ему местные свары? Еслинамекнуть, что ежели он не даст Новгороду князя, то вы сами изберете….

Кресан отшатнулся:

– Никто не посмеет…

– Ладно, зайдем с другого боку, – сказал Владимирс отчаянием. – Мол, новгородцы волнуются. Одни тянут к Оттону, другие – ксвеям. Хорошо бы, мол, дать им своего князя, чтобы привязать к Руси крепче. А вНовгороде немало людей достойных, да и чужие в князья набиваются. От поляков,германцев, свеев… Если придет князь от них, тогда Новгород будет смотреть ужене в сторону Киева!

Стойгнев сказал дрогнувшим голосом:

– Святослав тут же скарает нас на горло.

– Или посадит на палю, – предположилГодовит, – чтобы мы умирали долго, а другие видели, что ждет отступников.

Владимир чувствовал, как крупные капли пота покатились поразгоряченному лицу.

– Не покарает!.. Вот как боги святы, не покарает!.. Онпокарал бы, если бы оставался в Киеве. Еще и дружину повел бы на Новгород,чтобы чинить суд и расправу. А сейчас ему некогда возиться с такой мелочью, какНовгород!.. Покарает вас, послов, а в Новгороде вдруг да вспыхнет мятеж?Конечно, для него его удавить – раз плюнуть, но вся дружина уже готова к броскуна юг, в Болгарию, а затем к Царьграду! Что ему Новгород, когда он одной ногойв Царьграде?

Стойгнев, сам бледный, такие речи даже слушать опасно,смотрел то на взволнованного подростка, то на Кресана. Старец впал в глубокуюзадумчивость. Годовит спиной подпирал дверь, прислушивался и к речам, и кзвукам из коридора.

– Мы посоветуемся, – сказал наконец Кресан. –Ты, княжич, иди с богами… Взбаламутил нам души. Уж почудилось, что и в самомделе наш город сможет получить князя.

– Навеки, – ответил Владимир со страстным нажимом.Он поклонился, шагнул к двери, затем повернулся и сказал страстно: – Отныне инавеки! Я буду лишь первым.

Дверь за ним захлопнулась. Стойгнев еще долго стоял посредикомнаты, не двигаясь с места. Только голова начала дергаться, а брови сшиблисьна переносице. Годовит шептался с Кресаном. Вид у обоих был испуганный, а лицабелее мела.

Его трясло, как стебелек на ветру, когда он закрыл за собойдверь. Перед глазами плыло, в ушах стоял звон. Он смахнул пот с глаз, заставилсебя дышать медленнее, на подгибающихся ногах сбежал на поверх ниже. Он помнил,где чья комната была вчера, и помнил, кто их занимает сейчас.

Добрыня стоял у окна, в его огромных руках блестеламертвенными искрами рубашка из булатных колец. Витязь рассматривал еепридирчиво, хмыкал, вертел так и эдак.

– Дядя! – вскрикнул Владимир. – Мне оченьнужна твоя помощь.

Добрыня повернулся, серые глаза внимательно огляделимолодого парнишку.

– Дядя, – сказал Владимир страстнымшепотом, – прибыли новгородские посланники с жалобой на бесчинстванаместника. Но я убедил их просить меня на княжение. Великий князь, конечно,будет против… но тут можешь помочь ты!

Добрыня даже отшатнулся. Племянник стоял перед ним красный,пылающее лицо пошло багровыми пятнами. Его трясло, на лбу выступили крупныекапли пота. Черные волосы слиплись сосульками.

– Ты в своем уме? Откуда ты взял, что новгородцы…

– Дядя, – перебил Владимир, что было неслыханно:Добрыню даже дружинники не решались так обрывать, – это так! Подумай, каксклонить князя, чтобы выслушал их!.. Быстрее, уже гремят трубы! Созывают навеликий сбор!

Добрыня досадливо отшвырнул кольчугу на стол:

– Зачем тебе этот северный городишко? С его долгойзимой и бесконечными болотами? В Киеве тепло, богато, гости из дальних стран…

Владимир проглотил резкий ответ, взрослый дядя иногда мыслиткак совсем невзрослый, заговорил другим тоном:

– Да, здесь богато, здесь тепло, здесь гости… Но такиекольчуги есть и в Новгороде. А нет – купить можно. Из меня ведь какой князь?Только название. Меня отец отправил бы только с тобой, дядя. Ты в Новгороде былбы настоящим князем, только что звался бы посадником или еще как… Ведь в моигоды какой князь?

Добрыня отмахнулся, потянулся за кольчугой, но движениястали нерешительными. Владимир почти видел, как медленно начинают двигатьсяжернова, что заменяют мозги в черепе могучего воителя. От усилий кожа на ровномлбу собралась валиками.

– Князь не согласится, – сказал он наконец ссомнением.

– Что мы теряем? – упорствовал Владимир. –Зато получить можем все.

– Князь привык, что я советы подаю дельные.

– Тем более! Он уже седлает коней для великого похода.А мы приобретем Новгород.

Он нарочито выделял слово «мы». Его обижала и не любилачелядь, а Добрыню – воеводы, бояре, тысяцкие. Он был как бельмо на глазу,близок к грозному Святославу, но не родовитый, пригретый лишь за верноеслужение. Но долго ли перемениться дружбе? Да и не вечен князь, особенно когдаидет в новую страшную сечу. Он всегда первым вступает в бой, последним уходит.Долго ли боги будут беречь его буйную голову?

Владимир молчал, смотрел на Добрыню. Так хотелось, чтобыбогатырь по его лицу прочел, что когда Ярополк возьмет бразды правления в своируки, то Добрыне несдобровать. Своих земель нет, как нет сел и городов.Святослав не успел пожаловать, да и не хотел. Так дружинник вернее привязан,надежнее служит, на свои богатства не оглядывается. Но теперь он, голый ибезденежный, останется со знатными людьми Киева. А у них и пожалованные, иунаследованные земли, они при любом князе – сила. А что останется у него, еслиСвятослав сложит буйну голову?

– Я попытаюсь, – ответил Добрыня наконец с тяжкимвздохом. – Вряд ли у нас что-то получится. Но я попробую склонитьСвятослава дать тебя в Новгород князем…

– Нет, – прервал Владимир. – Не меня. Простокнязя.

Добрыня смотрел пристально:

– Я вижу, ты обдумал все очень хорошо. Почему?

– Святослав сам назовет меня. Другой не пойдет всеверные болотные земли.

Добрыня с сомнением покачивал головой, но глаза былитревожными и задумчивыми. Парень молодой, но хитер как лис, осторожен какбобер, а паутину ткет такую, что мизгирь позавидует. Похоже, к такому случаюготовился давно, все продумал. Умному хватит раз взглянуть на ромеев, чтобынаучиться их хитрости да хвостовилянию. Что ж, нужда заставит калачи есть.